Несудьба

«После всего, что было?» – хочу у него спросить, но именно из-за количества людей и не решаюсь, и просто скромно киваю «да», тут же оказываясь в плену поцелуя и довольных вскриков «Феникса». Какие они классные!

– Как мне тебя теперь в это логово отпустить? – спрашивает он, оторвавшись от меня.

– Придется. Оказалось, что я там все еще работаю.

– Рад за тебя, конечно, но не от всей души, – посмеивается засранец, но все-таки ведет меня за руку до дома «Титана», еще раз целует и отпускает, давая родительское напутствие не общаться с плохими мальчиками, не ругаться матом и, если что, сразу звать его.

Но за всем этим смехом я отчетливо слышу его волнение, да и сама волнуюсь… Особенно когда меня снова игнорируют несколько игроков, сидящих в гостиной.

Как же достал этот детский сад!

Вхожу в комнату и жутко хочу упасть на постель и просто вырубиться, но замираю и прислоняюсь спиной к двери, потому что на моей кровати очень вальяжно и слишком нагло сидит Макс. Что еще за новости?

– Ты что тут делаешь? – спрашиваю сразу, даже не контролируя тон своего голоса. Просто потому, что какого черта вообще?

– Тебя уволили? – спрашивает он, игнорируя мой вопрос.

– Пока нет, – решаю ответить, потому что иначе я его точно не выгоню никогда. – До конца сборов работаю, а там видно будет.

– Я рад, – кивает.

– Да ну? – Я слышу, как из меня льется сарказм. Но ничего не могу с этим сделать. Обида на когда-то лучшего друга слишком сильно засела в груди, она отравляет внутренности.

– Да, – кивает и встает, а я машинально отхожу к окну, чтобы от него подальше. – Правда, я думал, что ты сама уже уволилась и в «Феникс» ушла.

– С чего вдруг? У них есть командный врач, я работаю в «Титане».

– Не слишком заметно, – недовольно говорит он, делая пару шагов ко мне. И мне, к сожалению, отступать больше некуда. На кровать идти не хочу.

– Не заметно? – Меня очень задевают его слова. – Не заметно, что работаю тут? То есть, хочешь сказать, что плохо работаю? А кто тебе на той неделе пальцы выбитые вправлял и массаж делал, когда от нагрузок икры сводило? А кто, интересно, на каждого из вас, лбов, рассчитывает дозы витаминов каждую неделю и как маленьким детям рассказывает, как их надо принимать? А кто вам компрессы делает? Сопли ваши лечит, головные боли, травмы. Ты меня очень обидел сейчас, Максим. Следи за языком.

Его взгляд немного тускнеет, и я надеюсь, что он понял, что вообще сказал, и хоть немного его совесть проснется от этого.

– Ты просто постоянно ошиваешься с ними. Каждый день.

– Да, там мои друзья, – отчего-то я говорю именно эту фразу, а не про Сережу. Наверное, просто снова не хочу конфликта. Я просто хочу спать.

– И этот, – кривится Макс, и я жалею, что сразу не сказала о Булгакове. Добрая душа, блин, конфликта не хотела. Мне не нравится то, как он называет Сережу. Поэтому пофиг мне уже на конфликт.

– Да, и мой парень тоже в той команде. У тебя еще что-то? Я очень вымоталась и хочу спать.

– И кто же тебя вымотал? – спрашивает он со злостью, а я от шока открываю рот. Серьезно? – Черт. Я опять несу хрень?

– Полную!

– Я не могу ничего с этим сделать, малышка, – говорит он сильно тише и подходит ко мне катастрофически близко. Складываю руки на груди, чтобы отгородиться хотя бы немного. – Не могу смириться. До сих пор не могу. И веду я себя как кретин только поэтому. Я не контролирую это. Просто у нас все было в порядке, а потом появился этот, и все пошло по одному месту. Сразу же.

– Макс, я устала объяснять тебе элементарные вещи, – говорю я, вздыхая. – Я всегда относилась к тебе как к другу. Возможно, как к брату. И говорила тебе это всегда. И никаких поводов думать иначе не давала. И вот я была всегда с тобой откровенна, а ты взял и растоптал мое доверие к тебе, потому что по какой-то неведомой причине решил, что я обязана выйти за тебя замуж и нарожать семнадцать веселых детишек. Как я должна себя чувствовать? Что я должна чувствовать к тебе теперь? Во мне, кроме разочарования, ничего нет. Мне очень больно смотреть на то, во что превратилась наша дружба. Но если ты не хочешь меня слышать, даже когда я в сотый раз повторяю, как попугай, одно и то же, то нам абсолютно нечего обсуждать.

Смотрю на него. И кажется, что он все-все понимает! Что наконец-то доходит до него, что нельзя меня винить в том, что он придумал сам себе.

Мне хочется ему верить, хотя я немного и виню себя за это. Но два года дружбы просто так не вычеркнуть. Мы были ближе многих родных людей, это сложно просто отпустить.

– Можно тебя обниму? – спрашивает он внезапно, улыбаясь уголком губ.

– Ну, если ты не будешь больше вести себя со мной как противная задница, то можно, – киваю ему, отвечая на улыбку.

Он обнимает меня крепко, не отпуская около десяти долгих секунд. В его братских объятиях всегда тепло, и я позволяю себе расслабиться немного и вспомнить все хорошее, что между нами было.

Он отстраняется, щелкает меня по носу и молча уходит, а я выдыхаю. Возможно, дальше будет только хорошее?

Переодеваюсь в пижаму, падаю на кровать и слышу звук сообщения. Беру телефон в руки. Сережа.