Нестор

Белов не пел, просто чуть шевелил губами, привычно сжимая руками рулевое колесо. Перед глазами стояло лицо пани подпоручника, белое, с закушенными губами. Считай, поквитался с поляками, пусть не сам, но все-таки поучаствовал. Почему она сказал «шваб»? Обратилась к Штимме? Или… Или не хотела его выдавать?

Порадоваться бы – одним лютым врагом советской власти меньше. К тому же шпионом да еще и диверсантом. Самолеты в Логойске…

Рвутся люди выйти в люди,
Кто сорвется, тех не жаль.
Вот правдивое преданье —
Трехгрошовая мораль.

Ночные улицы похожи словно близнецы, только дома-ущелья то отдаляются, то подступают ближе. И еще многоглазые светофоры подмигивают через залитое дождем ветровое стекло. Куда едут, он даже не представлял, дорогу подсказывал сидевший рядом Штимме. Камрад Критцлер, оделенный карабином, шумно дышал сзади.

Уже дважды приходилось отворачивать от полицейского оцепления. И еще стрельбу слышали, но где-то вдалеке.

– Сейчас – налево, – негромко проговорил гамбургский пролетарий. – Притормози, вдруг там шуцманы.

Александр кивнул. Все это очень напомнило ночную поездку по Литве. Даже карабин у них есть. Только бы не протаранить очередной пограничный шлагбаум. Хватит с него!..

У акулы зубы – клинья,
Все торчат, как напоказ.
А у Мэкки – нож и только,
Да и тот укрыт от глаз.

Полицейских не было, но возле тротуара стоял крытый военный грузовик. Замполитрука на всякий случай прибавил газу.

– Ориентирую, камрады, – все так же негромко, но уверенно заговорил Штимме. – Едем в место верное, вернее не бывает. Для ясности: фабрика, принадлежит правильному человеку. Не капиталисту – нашему, подставному. Один цех пустой, к нему – отдельный подъезд, сторож меня знает. Там можно укрыться, пусть и ненадолго. И запасец документов имеется, подберем чего-нибудь.

– Пальтишко бы, – прогудел сзади Критцлер. – Зуб на зуб не попадает!

Гамбургский пролетарий негромко рассмеялся:

– Это у тебя, камрад, нервы, как у паршивого интеллигента. С комиссара бери пример, сразу закалку видно…

Замполитрука невольно возгордился.

– …А еще я тебя, Белов, уважаю, что не побоялся и о женщине той подумал. Может, лишняя минута ей жизнь спасет. Я бы на твоем месте убегал не глядя. Признаю – и в порядке самокритики раскаиваюсь. Это же как ей досталось, если сама добить просила!

Александр только вздохнул, понадеявшись, что документы у шпионки правильные. Не заговорит по-польски, может, и не сообразят. Сам себе удивился, но самокритику отверг. Люди должны оставаться людьми…

В свете фар мелькнул борт полицейской машины. Белов, не дожидаясь команды, притормозил, дал задний ход… Ночь рассекла резкая трель свистка…

– Критцлер! – Штимме обернулся. – Полезут – вали!

В ответ тот мрачно угукнул.

Повезло! Улица была пуста, Александр быстро развернул автомобиль и нажал на газ. Свистки умолкли. Он поглядел на счетчик топлива. Треть бака…

– Скоро, – понял его пролетарий. – Объедем квартал, а там прямо. Машину и карабин бросим, если засада, все равно не отобьемся. Белов, я своим могу рассказать, что ты из России?

Замполитрука усмехнулся.

– Только не говори, что я советский разведчик по кличке Нестор. Нескромно будет.

– Не скажу, – пообещал Штимме. – Но запомню.

* * *

В приоткрытую дверь цеха впускали по одному. Белов зашел вторым и ничего не увидел. Тьма! Кто-то взял за рукав, потянул.

– Все в порядке, камрады, – успокоил голос гамбургского пролетария. – Сейчас нас отведут до места, там и поспать можно. Эй, а кофе организуете?

– Только эрзац, камрад, – разочаровала тьма. – Ячменный. Зато много.

Голоса негромко отдавались под высокими сводами.

Потом их долго вели сквозь темноту. Наконец что-то впереди заскрипело, и Белов сразу же вспомнил недавно покинутую камеру. Из открытой двери упал желтый луч света. Александр на миг зажмурился.

– Заходите! – поторопили сзади. – Там у нас гости, но секретные, так что без лишних вопросов.

Замполитрука переступил порог:

– Добрый вечер!

Не тюрьма, поэтому и вечер стал добрым. Сначала он увидел ящики у стен, потом лампочку на витом шнуре под самым потолком. А затем услышал негромкое «Ой!» Тем временем вошедший последним Штимме, уверенно поздоровавшись, принялся отдавать приказы:

– Сидим на ящиках, камрады, и ждем. Ящики перед вами, а ждать будем сначала кофе, пусть и ячменный, а потом – распоряжений от командования. Присутствующим здесь секретным камрадам надоедать не станем, потому все беседы – шепотом.

Белов, между тем, смотрел на «секретных», устроившихся на ящиках в углу. Мужчина годами под тридцать в дорогом пальто был ему незнаком, а вот насчет «ой!»…

Девочка в коротком пальто, накинутом поверх летного комбинезона, подошла первой.

Улыбнулась.

– Добрый вечер! Мы все секретные, поэтому ваше имя я забыла. Вы уже добыли пояс и шпоры, chevalier?

4

Ее рыцарь был помят, грязен, небрит, костюм так и просился на тряпки, ни пояса, ни шпор, но…

Александр Белов свободен!