Нестор Махно

— Держись! Рваная лава! — крикнул Яков. Лицо его преобразилось, стало непреклонным. Дубовая лодка задрожала, вроде в ознобе, и это передалось тем, кто в ней сидел. Справа и слева торчали острые ножи скал. Ледяные брызги, пена летели в лицо.

— Господи Исусе… Господи… — шептал в замешательстве Федор Щусь. Он представил, что сейчас пропорют дно или борт. Крышка же! Каюк!

— Не греби! — шумел Пивторак, мощно управляя одним стерном. А Григорий вцепился в борт руками. Слезы застили глаза, но он все-таки заметил новую полосу бурунов.

— Лава Служба! — донесся до него голос лоцмана. «Сколько же их?» — потерянно соображал Василевский. Берега исчезли. Тянуло низ живота, и, когда лодка слетала с гребня лавы и падала в пену, Григорий с отвращением и жалостью к себе сжимал колени.

— Гострэнька лава! — и через несколько минут или секунд Пивторак опять вещал: — Булгарська лава!

Теперь уже и Нестор побелел от охватившего его трясуна. Не было никаких сил противостоять гудящей, свистящей, улюлюкающей стихии, что несла, кидала их, словно перышко.

— Рогата лава! Грэбы! Грэбы! — кричал Щусю лоцман и яростно махал кулаком. Федор догадался, что скоро они минуют этот ад, и налег на весла. Но лодка и так летела стрелой. Поверхность воды опустела: ни скал, ни белых бурунов, ни даже волн — лишь стремительный темный поток. Щусь сидел спиной к порогу и не мог видеть, что самое страшное — впереди. Он почувствовал сладкий, гибельный озноб и услышал рокот падающей реки, который поглотил все звуки. А Нестор и Григорий в полном смятении затаили дыхание.

Лодка взлетела, некоторое время висела в воздухе и наконец со звоном ударилась, провалилась в ледяную клокочущую бездну Ненасытца. Сердце Федора зашлось. Он в ужасе закрыл глаза и заорал. Взвыли и Махно с Василевским. Когда они пришли в себя, лодка-дуб уже спокойно скользила по течению.

Вытерев пятерней лицо и перекрестившись, лоцман с удивлением заметил, что глаза Нестора Ивановича широко раскрыты, а рот улыбается. «Наш чоловик, — решил Пивторак, и это было высшей похвалой, на которую он был способен. — Та и ти двое молодци, хоть, можэ, и наклалы в штаны. Подывымось, чи побижать на острив».

На берег, однако, никто не попросился.

Пулеметы с трудом, правда, но были нащупаны и подняты якорями — восемь штук. Смазку с них смыло, да не беда. Их погрузили на подводы и увезли вместе с лодкой в Васильевку. Предварительно все, кто плавал, переоделись. Лютый даже по стопке им налил.

— Оцэ хозяин! — похвалил его Пивторак.

В селе оружие осмотрели, смазали, разделили.

— Трэба погриться, Нэсторэ Ивановычу, а то як бы лыхоманка нэ схопыла, — сказал Яков. — Прошу до хаты всих.

Выпили, завтракали, делились впечатлениями.

— Вы хоть слышали про лаву? — спросил Василевский, хитровато прищурившись.

— Когда сотня-другая на тебя с саблями полетит, Гриша, познакомишься, — отвечал Вакула, сладко опохмеляясь.

— То ерунда, Иван. В порогах лавы — чуть не обхезался, — с этими словами Василевский выскочил из-за стола.

— Дорогу герою! — хохотал Вакула.

— А откуда ваше село взялось? — поинтересовался Махно из уважения к хозяину.

Тот вытер усы, приосанился.

— Ци наши зэмли царыця отдала полковныку Синельникову. Можэ, чулы? А у його був сын — Васыль. Його имэнэм и названо.

— Так и станция, выходит, того полковника? — удивился Петр Лютый.

— Шо та станция? — небрежно махнул рукой Пивторак. — На тому боци Днипра, бачылы, палац стойить. Дворец, по-вашому. Там його родычка и зараз жывэ, Малама фамилия. У нэйи дви золоти булавы и сидло с самоцвитамы самого гэтьмана Украйины. Йим циньг нэма. А вы про якусь станцию балакаетэ…

Тут Якова позвали. Он вышел и возвратился озабоченный.

— Выбачайтэ, будь ласка. Хозяйин мэльныци у двори, — объяснил. — Ваши люды, Батько, на його контрыбуцию наложылы. Тры тыщи рублив.

— Кто? — рыкнул Махно.

— Тэмно було. Вин нэ знае.

— Что за дрянь? Не может того быть! — Нестор выскочил из хаты. Во дворе ждал дядя в добротном кожухе, без шапки.

— Это у вас взяли деньги?

— У меня.

Лицо Нестора передернулось. Этого еще не хватало. Затеяли революцию, чтобы грабить! Анархия называется. Высшее проявление Свободы. Не-е. Мы этого не потерпим!

— Дежурный!

— Я же здесь, — Алексей Чубенко стоял рядом. Что с Батькой? На нем же лица нет.

— Построить отряд. Немедленно!

Когда повстанцы собрались, Махно спросил:

— Все тут? Тогда слушайте. Кто-то из нас… ночью… самовольно… ограбил вот этого человека. Взяли три тысячи, якобы контрибуцию за мельницу. Я хочу знать: кто… посмел? Шаг вперед!

Никто не шелохнулся.

— Мы — армия освобождения Украины или шайка разбойников? — ярился Нестор. — Я вас спрашиваю!

На ближнюю хату села сорока и сухо, по-зимнему застрекотала.

— Та-ак. Мало того что напакостили — нет духу признаться. Куда же подевалась наша честь борцов за свободу?