Неспящий (СИ)

Я вывалился из переулка на площадь, когда часы на башне били полдень. Во всей своей привычной неуклюжести, я умудрился подавиться собственной кровью и совершенно не по-рыцарски закашляться, хрипя, словно недобитый кабан. Люди вокруг суетливо толпились и кричали, но я вдруг поймал себя на том, что безумно рад видеть их сейчас. Вероятнее всего, они никогда не узнают, кем я был, и что я сделал для них, но меня грела мысль о том, что они также не подозревают, какое светлое их теперь ждёт будущее. Жаль, что я уже не мог различить их лиц. Тогда я прикрыл глаза и увидел лицо Аббе, лицо его сестры, лица всех тех, кто помогал мне на моём пути, лица всех тех, кому я причинил боль. И, погружаясь в темноту, я вспомнил пшеничные кудряшки и жёлтые ехидные глаза.

Они все были со мной.

Эпилог

— Тори? — донёсся до меня тихий хрипловатый голос.

Я открыл глаза и поднялся с постели, пытаясь осознать, где нахожусь. Место не сильно напоминало таверну, но было в нём что-то уютное, будто бы давно знакомое… И вдруг меня накрыла волна осознания. Я повернул голову и увидел матушку, живую и невредимую, но смертельно побледневшую и выронившую из рук кадку с травами.

— Сынок! — пролепетала мама после секундного молчания и бросилась к моей постели.

За последние месяцы Флюмен изменился до неузнаваемости. Нагрянувшая лихорадка подкосила как жителей, так и окружение. Но сейчас вокруг уже не было того отчаяния и серости, что, вероятно, царили здесь ещё месяц назад. Побледневшие и осунувшиеся люди бодро сновали из стороны в сторону, улыбаясь друг другу и добросовестно занимаясь своей работой. Всё налаживалось, и впереди нас ждала тёплая плодородная осень, ну а за ней… Только хорошее и светлое. Я это точно знал.

Я чувствовал себя обессиленным и всё пытался понять, как болезнь могла так сильно повлиять на меня, что я пропустил едва ли не целую жизнь. В голове мелькали какие-то обрывки будто бы незаконченной истории о судьбе, о дружбе, о любви и смерти, о жестокости и человечности, о мире, в котором так и остались неразгаданные тайны о его дальнейшей судьбе в нечистых руках… Но всё это сейчас казалось совершенно невозможным. Я шёл сквозь лес по уже немного затерявшейся в жёлтых листьях тропинке и убеждал себя, что лихорадка подарила мне удивительный по своей реалистичности сон. Да и в целом эти мысли довольно быстро улетучились, ведь шёл я не просто так: мой путь лежал к докам, а это значило, что я наконец увижу отца, раньше меня оправившегося от болезни. Наконец, впереди показалась речная гладь, так тепло блестящая в лучах октябрьского солнца, а с ней и старенький, но сделанный на совесть деревянный док, который прослужит ещё очень долго. На краю мостков виднелась до боли знакомая фигура. Чуть исхудалая, но всё такая же наполненная жизнью и крепко сжимающая удочку в жилистых руках. Я медленно двигался вперёд, зная, что будет дальше. Я присяду рядом и молча вдохну осенний воздух. Отец закурит самокрутку с едким диким табаком и потреплет меня по волосам, прищурившись, словно старый лис. Лёгкий ветер покачнёт камыш и поднимет в воздух несколько наиболее сухих листьев. И всё станет, как прежде.

Перед тем, как шагнуть на дощатую поверхность дока, я машинально поправил повязку на руке. Не задумываясь, я опустил глаза, и вдруг сердце будто бы остановилось на мгновение, протянувшееся вечность.

На моей правой руке был повязан мягкий, пахнущий океаном зелёный платок.

Больше книг на сайте - Knigoed.net