Неспящие. Кровавый след

Достав из саквояжа пачку таблеток и бутылку коньяка, Шрам как можно веселее пояснил:

- Это анестезия!

Придерживая голову друга, он скормил ему все таблетки, после чего разлил содержимое бутылки по двум стаканам и хотел уже влить один из них Горыну в рот, но тот замотал головой:

- А второй… зачем?

- Это мне. От нервов.

- И чего,… как на поминках,… не чокаясь,… пить будем? Ну-ка… дай мне! – сказав это, Горын нетвердой рукой забрал коньяк из рук друга.

- Ну, тогда твое здоровье, Семен!

Граненые края со звоном ударились друг о друга, и друзья залпом осушили стаканы.

- А ничего у тебя… анестезия. Пять звезд? – поинтересовался Горын, откидываясь обратно на стол. Паузы между словами у него почти исчезли.

- Не, три! Ты лежи спокойно, мне рану осмотреть надо! – ответил Шрам, аккуратно убирая засохшую кровь. – Чуток повернуться сможешь?

Таблетки и коньяк начинали действовать. Комната плавно закружилась вокруг Семена, а очертания предметов потеряли четкость.

- Смогу… – Горын, прикрыл веки и кое-как повернулся на правый бок. Грудь болела уже не так сильно, но дышать все еще было трудно. – Ну, лечи меня,… эскулап!

Игнат осмотрел рану. Тот, кто её нанес, знал свое дело – удар был колющий, к тому же клинок провернули в ране. Горына спасло лишь то, что из-за его большой мышечной массы нападавший не попал в сердце, а пробил легкое чуть выше него.

- Гор, да у тебя кровь в груди скопилась, из-за этого дышать и тяжело! Сейчас я это исправлю! – Семен слышал Игната, словно через подушку, но слова все же разобрал. Мгновенье спустя, он почувствовал боль в левом боку, в области нижних ребер. Все тело Горына выгнулось дугой.

- Ты чего творишь, садист?! Мало мне одной дырки, так ты решил во мне еще вторую провертеть?! – взвыл Семен.

- Смотрите, какие мы нежные, маленькой иголочки испугались! – весело ответил Игнат. – Ничего, зато ты теперь дышать нормально сможешь!

Горыну действительно стало легче, и он смог сделать более-менее глубокий вдох. От доступа свежего воздуха его голова закружилась, и Семен провалился в беспамятство.

Заброшенный завод

27 ноября 2000 г. 9:07

Сторожку майор Кривозуб увидел, едва обогнул старый заводской корпус – маленький домик, сложенный из красного кирпича, стоял на въезде на территорию комплекса. Строение было таким же старым, как и все вокруг. Кирпич в стенах постепенно крошился под действием дождей и ветров, на потемневшем шифере крыши смогли укорениться ядовитые побеги паразитического мха. Небольшое оконце, выходившее на территорию, было мутным и покрыто грязными разводами, но, как ни странно, целым.

До сторожки оставалось дойти метров десять, когда ржавая, вся во вмятинах, дверь отворилась с неприятным скрежетом, выпуская из чрева дома человека, которого Кривозуб никак не ожидал здесь увидеть.

На пороге сторожки, сверкая огромным серебряным крестом на массивной цепи, стоял священник в черной рясе! Несмотря на довольно приличный животик, он быстро направился к припаркованной неподалеку черной «Волге». Старенький сторож шел следом, что-то бормоча под нос.

- Святой отец! Подождите секундочку! – слова сами собой сорвались с губ майора. Он еще не успел подумать о том, что мог делать священник у сторожа в столь ранний час, а натренированное подсознание уже дало команду телу.

Услышав окрик, батюшка остановился и повернулся лицом к милиционеру.

- Ты что-то хотел, сын мой? – вежливо спросил он, когда майор подошел к нему.

- Э-э-м-м, отец… – Кривозуб не знал, как обратится к священнику.

- Отец Никодим – представился тот.

- Отец Никодим, что вы делали в сторожке?

Священник задумался, сложив руки в замок на животе.

- Я беседовал с рабом божьим Николаем.

- О чем может разговаривать сторож со священником в восемь утра?!

Батюшка сделал строгое лицо и, демонстративно подняв указательный палец вверх, произнес:

- Сие есть тайна исповеди, сын мой!

Сказав это, он повернулся к майору спиной, давая понять, что разговор окончен, и направился к автомобилю.

Озадаченный таким поведением Кривозуб стоял и смотрел ему вслед, не зная, что предпринять. У него стало складываться впечатление, что в этом деле никто не воспринимает его всерьез. Сначала те странные подростки, а теперь и священник резко обрывали разговор, едва майор пытался получить хоть какую-то информацию. Это выводило Кривозуба из себя, он твердо вознамерился доказать обратное и распутать этот хитрый клубок.

Черная «Волга» тронулась с места, едва за священником хлопнула дверца. Автомобиль скрылся за поворотом, оставив милиционера наедине с незаданными вопросами, на которые у него не было ответов.

- Не суди плохо об отце Никодиме, начальник! – бодрый голос привел майора в чувство. – У тебя своя служба, у него – своя!

Кривозуб перевел взгляд с дороги на сторожа, сидевшего на сложенных дугой автомобильных колесах. Сухой, словно старая ветвь, но при этом довольно бодрый. На его покрытом морщинами лице и лысеющей голове было несколько темных пятен. Старик достал из кармана пачку папирос и, ловко подцепив одну длинными ногтями, спросил:

- Ты чего хотел-то, начальник?