Несознательный

- Ну, да, - соглашаюсь я, мельком взглянув в письмо, где директора завода просят поощрить работников химлаборатории, причастных к открытию ферроцена.

- А Фомичева рассказывала тебе, почему она оказалась в Иркутске?

По тому, как Левин смотрел на меня, я убедился в справедливости своих подозрений, хоть Катерина тщательно увиливала от вопросов о своем отце, догадаться было не сложно.

- Сын за отца не отвечает, - выдал я слова Сталина, - тем более дочь.

- Значит, знаешь, или догадываешься. – Хмыкнул Израиль Соломонович.

- Догадываюсь, - опять киваю, подтверждая его догадки, - но было бы что-нибудь серьезное, их из Ленинграда не выпустили бы.

- А как ты считаешь, заговор против советской власти это серьезно?

- Очень. – Тут мне крыть нечем, но все равно возражаю. – Что-то не клеится, жену при таких обстоятельствах на свободе вряд ли оставили бы.

- Тут ты прав, - теперь уже Левин соглашается со мной, - Фомичев застрелился до того, как его арестовали, поэтому и семье удалось покинуть Ленинград.

- А точно он сам застрелился? – Пытаюсь заронить сомнение в официальной версии.

- А кто его знает, - пожимает плечами директор, - там, на флоте, среди командного состава два года назад многие стрелялись. Ну и как будем решать?

А как тут решишь? Гусей дразнить себе дороже, но с другой стороны, мало ли кто что подумает, под следствие ее отец не попал, и соответственно приговора не было, а что свел счеты с жизнью, это не доказательство вины, мало ли какие личные причины тому виной. Так и выдал.

- Взвешенная позиция, в случае чего так и надо говорить, - кивает Левин, - но вопрос о поощрении остался, каким будет твое мнение?

- А что я могу посоветовать? – На минутку задумываюсь я. – Только если улучшить их жилищные условия, сегодня ее семья живет у дальних родственников, и это при том, что тех и так до этого уплотнили, вот и выделить комнату в коммуналке.

- Нет, жильем не поощряют, - мотает головой Левин, - им вообще заведует завком, мое мнение, конечно учитывается, но требовать не надо.

Ага, требовать… понятно, для своих возможности приберегает.

- Тогда давайте грамотой наградим, - предлагаю беспроигрышный вариант.

Все дело в том, что грамота в начале сороковых это круто, не то, что в шестидесятых и более поздние времена, когда их раздавали направо и налево. Нет, грамота это документ о признании заслуг, а заслуженный не мог жить плохо, а значит и вопрос о комнате, при должном внимании, мог решиться весьма оперативно. Израиль Соломонович сразу понял, куда я клоню:

- Хитришь? - Улыбнулся он. - Хотя это выход, письмо есть, это уже основание. Хорошо, договорились.

Понятно, он быстренько перевесит вопрос на завком, те проникнутся и поспособствуют награждению Катерины грамотой. А сам директор здесь как бы и не причем, да мне, по большому счету все едино, хоть крути-верти, хоть верти-крути, главное результат.

Но на этом разговор не закончился:

- Помнишь наш разговор в конце ноября? Ты тогда сказал, что грядет война с Финляндией, - спрашивает директор, внимательно отслеживая мою реакцию.

Хм, нельзя сказать, что я не был готов к этому вопросу, но что он прозвучит именно сегодня, не ожидал. Неужели наступил момент истины? Или он еще не созрел?

- Помню, конечно, - дергаю плечами, мол, ну и вопрос задаете, - и уверен, что оказался прав.

- Абсолютно, - кивнул Левин, - особенно по поводу шапкозакидательских настроений и необходимости серьезной подготовки к войне. Если учитывать, что летом ты предсказал быстрый разгром Польши, то у меня возникли определенные подозрения. Умеешь предсказывать будущее?

Так, по моему время первого признания наступило.

- Это не предсказание, - поджимаю губы, - это знание. Предсказания никогда не бывают точны.

- Вот даже как? – Удивляется Израиль Соломонович. – И насколько точны твои знания?

- Если вы захотите узнать, что будет завтра или через час, то обратитесь не по адресу, считайте что это сны.

- Хорошо, - согласился Левин, - тогда подскажи, как убедиться в твоих способностях?

- Понимаю, двух раз недостаточно, вероятность угадать все же существует, - соглашаюсь я, - тогда давайте встретимся после десятого мая. У нас найдутся темы для разговора.

- Хоть намекни, о чем будет разговор, - улыбается директор, его откровенно забавляет такой разговор.

- Тема все та же, мировая война, - пожимаю плечами, - Германия нападет на Францию.

- Планы германского штаба можно узнать.

- Планы, да, а вот ход войны нет, – парирую я.

- Тогда ждем май, - подвел итог Левин.

Ждем! Вот ведь, нашел что сказать, у кого-то может быть и есть время ждать, а у меня нет, мало того, что пришлось плотно заниматься И-185 и спаркой на его основе, так еще и тренажеры требовали внимания. Убиться.

Однако время идет, а с учебой ничего не решается, отловить Поликарпова для приватного разговора никак не получается. В конечном итоге плюнул на все приличия и завалился в кабинет главного конструктора.

- Николай Николаевич, - начал я, - вопрос жизни и смерти, выручайте.

- Договариваться с царством Аида меня никто не уполномочивал, - хмыкнул он в ответ, - что случилось?