Несомненная реальность

— Да, конечно, — встревожилась сестра. — Но обычно без Михаила…

— Вот и прекрасно! — поднял палец субъект в котелке. — Доктора беспокоить лишний раз незачем. Вы же, сударыня, не хотите воспрепятствовать государственному делу, не так ли?

Сестра тихонько охнула.

— Ну что вы, что вы, господин… э-э-э… нет, конечно, не хочу! — она засуетилась, уронив на пол какие-то бумаги. — Но господин Кислицын еще спят, они чуть ли не до утра читать изволили. Пока разбудим, пока утренний туалет, завтрак…

Человек в котелке тяжело вздохнул.

— Ну что же, воля ваша, сударыня, — он пожал плечами и уселся на небольшой диванчик в углу. — Будите и умывайте. Но начальству я доложу о задержке.

Сестра судорожно кивнула и бросилась вон, шелестя юбками.

Олег, впрочем, уже не спал. Разбуженный солнечным лучом, в соседней комнате загукал-забормотал умалишенный. Олег мельком видел его пару раз в коридоре. Судя по холеному внешнему виду, он явно не бедствовал, пока не свихнулся. А может, и вовсе не свихнулся, скептически подумал Олег, а просто растратил казенные суммы и сейчас укрывается от суда и следствия. Уж больно взгляд искоса у него осмысленно-интересующийся…

Народный Председатель выбрался из-под одеяла, натянул ненавистные кусачие кальсоны с безумными завязками – по старой памяти он предпочитал спать голым – и замахал руками, разминаясь. В таком виде его и застала сестра Анечка, милая незамужняя особа, чья смена началась сегодня с утра. На вид девице стукнуло не более двадцати, но здесь она уже, кажется, считалась чуть ли не старой девой. Пожелав доброго утра и тихонько фыркнув – к олеговым чудачествам она то ли уже привыкла, то ли просто списывала их по той же графе, что и прочие выходки местного контингента – сестричка аккуратно разложила на стульях костюм. Тот самый, в котором его, бессознательного, привезли сюда!

— Анна Васильевна, вы чудо! — искренне сказал ей Олег, только сейчас окончательно поверивший в избавление от навязчивой врачебной опеки. — Спасибо.

Он сделал было движение в ее сторону, чтобы поцеловать в щечку, но девушка, внезапно покраснев, метнула в его сторону грозный взгляд и вышла из комнаты, гордо неся голову. Только сейчас Олег осознал, что по местным меркам он практически голый. Пожав плечами, он ополоснулся над тазиком из до сих пор ему забавного, с пимпочкой внизу, рукомойника и принялся одеваться.

В приемную он вышел, когда ходики пробили половину девятого. Навстречу ему с дивана для посетителей поднялась личность, которую наметанный взгляд Народного Председателя сходу определил как общака-одэшника. Применительно к местным реалиям – как жандарма. Или кто у них тут сыском занимается? Профессиональным цепким взглядом ощупав лицо и фигуру Олега и вежливо приподняв над головой смешную круглую шляпу, тот представился:

— Крупецкий Болеслав Пшемыслович, сотрудник Охранного отделения. Господин Зубатов приказал забрать вас и доставить на квартиру, а также сопровождать на первых порах.

— Приятно познакомиться, Болеслав Пшемыслович, — кивнул в ответ Олег. Поколебавшись, протянул руку: — Меня вы, полагаю, и так знаете.

— Да, пан Кислицын, — сотрудник Охранки с некоторым недоумением посмотрел на олегову ладонь, но руку все же пожал, хотя и неуверенно. — Вещей у вас много?

— Вещей у меня – все, что на мне, — хмыкнул Олег. — Денег ни копейки, сразу предупреждаю, и вообще в карманах пустота.

— Не извольте беспокоиться, пан, — Крупецкий изобразил на лице фальшивое радушие. — Пока вас приказано кормить и содержать на казенный кошт. Если вас ничего более не задерживает…

— С Михаилом Кусаевичем, наверное, нужно попрощаться? А так…

— Не в Сибирь уезжаете, пан, — поморщился Крупецкий. — Свидитесь еще, коли душа пожелает. Пойдемте, «ванька» ждет.

Помахав и улыбнувшись на прощание сбежавшимся сестрам, Олег вслед за своим провожатым вышел во двор. Утреннее солнце пробивалось сквозь редкие перистые облака, не по-летнему свежий ветерок кружил над землей первые желтые листья. Громко чирикали воробьи. Олег остановился и глубоко вдохнул полной грудью. Внезапно он понял, что беспокоило его каждый раз, когда ему позволяли выйти в сад. Тишина. Глубокая тишина, которая невозможна в его родной Моколе, где даже во внутреннем дворе Резиденции не укрыться от далекого жужжания автомобильных моторов. Здесь, словно в лесу, его окружали покой и тишина, пусть и нарушаемые недалекими детскими выкриками и голосами из клиники, стуком копыт и звоном сбруи лошадей проезжающего мимо мусорного фургона.

— Хорошо-то как! — пробормотал Олег. Провожатый нетерпеливо посматривал на него поверх штакетника с заднего сиденья экипажа. — Ну, поехали, что ли…