Несносное проклятье некроманта

Участники восстания получили небольшую компенсацию «за моральный ущерб», нам с Рычаем (Эдвард, ырка его покусай, в тот день забаррикадировался в комнате) пришлось громко извиняться за несанкционированные раскопки и похищение чьего-то прадедушки. Точнее его останков.

Карге Данте предложил упокоить зомбокотика, поднятого некромантом-неумехой, на что старенькая бабка отреагировала крайне воинственно — попыталась избить нас и старосту, вызвавшегося проводить до ее домика, клюкой. Пришлось дружно ретироваться в кусты.

Зомбокотик, сидевший на откосе окна, подарил нам презрительный взгляд и с видом победителя смерти торжественно вернулся в избушку.

— Надеюсь, эта бестия никого не загрызет, — искренне понадеялась я по пути назад.

«Ты про котика или бабку?» — уточнил Азра.

Север не стал церемониться с Двинутым-Данте и прямо из склепа передал чуток помятого (ладно, сильно помятого) убийцу в руки господину Хватко. Тот если и обрадовался подарку, то где-то очень глубоко в душе.

— Ненавижу сюрпризы, — заявил следователь и повел знакомить арестованного с условиями его заключения.

Через несколько дней весть о поимке «Староградского некроманта» добралась до столичных коллег. Господин Хватко подвергся террору от вышестоящих инстанций и был вынужден отдать в столицу интересное дело, громкую славу, головокружительное повышение, а также Данте Праймуса, второго от рождения сын Сигара Праймуса.

Данте Праймус, первый от рождения сын Сигара Праймуса, примчался к единокровному брату. К моему искреннему недоумению Данте всерьез корил себя за случившееся.

На попытку примирения, скованный некромант только плюнул под ноги брату и расхохотался. Двинутый-Данте так и не понял, что в конечном итоге можно украсть чьё-то имя, внешность и, возможно, даже чужую жизнь. Можно перенять чью-то мимику. Можно скопировать голос или жесты. Но не сердце.

Сердце никому не отнять.

Что касается моего сердца — оно билось в ритме великого раздрая…

Едва парни скрылись в коридоре, Данте сконцентрировал на мне свое внимание.

— Тесса, вы подумали над моим предложением? — спросил он тоном дружелюбного мозгоправа с блокнотом в руке и кушеткой в углу кабинета.

— Ну-у-у…

Ну тут, наверное, надо пояснить, что после того, как некромант перестал носить маску, его состояние стабилизировалось. Тем же вечером этот закоренелый трудоголик предложил перенести наши изыскания в Академию, куда его срочно требовали скопившиеся дела и непутевые студенты.

Сказать, что мне там обрадовались, все равно что улыбаться на похоронах.

Уж не знаю, кого пригрозил упокоить или вернуть с того света Данте, но ему таки удалось выбить для меня местечко на кафедре артефакторике в качестве аспиранта.

В любое другое время я бы орала и отплясывала танец радости. Но та одинокая Тесса осталась где-то в прошлом. Новая же Тесса засыпала и просыпалась в объятьях самого нежного и страстного мужчины, а после с грустью смотрела, как лагерь медленно собирает палатки и манатки, чтобы выдвинуться в путь.

«Поверить не могу, — ворчал Азра, ощущая мою нерешительность, — ты всерьез хочешь положить свои амбиции и карьеру на полочку, где-то между мечтой похудеть к лету и купить недельный тур яхтинга по Узкому морю? И все ради какого-то парня?»

И самое смешное, что да.

Я была готова на все ради Севера. И в тоже время безумно хотела поехать в Академию. Короче, я банально разрывалась на перепутье и всерьез жалела, что нельзя быть в двух местах сразу.

— Я пока не готова дать однозначный ответ, — после долгой паузы в очередной раз ушла я от решения.

— Подумай, — Данте опустил на мое плечо левую руки и дружески сжал, — но вечером мне нужно написать в Академию.

Понятно.

То есть времени у меня, как у Эдварда и Рычая, что в приступе учебной паники повторяют (читай, учат) сейчас теорию.

Распрощавшись с Данте, я заглянула на кухню к хозяйничающему там Уинслоу. Невозмутимый дворецкий предложил мне на пробу пирожок «почти без приправ», но я поблагодарила за заботу, вернула сковороду и смылась прежде, чем в духовке подошел пирог.

Я уже была на середине главной лестницы, которая по слухам глотала невест, когда Азра решил ошарашить меня признанием:

«Знаю, это может не бросаться в глаза, но я тебя люблю».

Носок ботинка запнулся о ступеньку, тело потеряло связь с центром координации, колено поприветствовало угол, а я сама едва не улетела вниз.

«Спокуха, впечатлительная! По-братски люблю», — уточнил демон, а я поскорее поднялась наверх пролета и, потирая ушибленное колено, поспешила прочь.

Где-то в подвалах замка кто-то взвыл. Его поддержали приведения на чердаке, отчего в середине возник весьма специфический резонанс из мурашек и желания порыдать над томиком стихов о смерти и тщетности бытия.

«Люблю не так как мерзкий Khiragh! Без вот этих вот влажных чмоков, кроличьих экстазов, обменов жидкостями…»

— Спасибо, обойдемся без уточнений! — быстренько перебила я, широко шагая по коридору второго этажа.