Несколько зеленых листьев

После отъезда Дафны Том забрел в пивную, не столько желая выпить — при всем его интересе к местной истории он не принадлежал к числу священников, легко водящих компанию с прихожанами, — сколько для того, чтоб повидать мистера Спирса, хозяина пивной, ведавшего стрижкой травы на кладбище возле церкви. Трава там так разрослась, хоть сено заготавливай. Надо принимать меры.

— Здравствуйте, — сказал Том.

— Здорово, ректор.

— Время приспело траву скосить, — сказал Том, как ему показалось, весело и беспечно. По пути в пивную он репетировал, как скажет эту фразу. Он заказал маленькую кружку эля, хотя и знал, что эль считают «дамским напитком», пристроился с краю, после чего и произнес заготовленную фразу насчет травы, на которую ответа не последовало. Он упустил из виду, что мистер Спирс глуховат. Том отхлебнул глоток и сделал вторую попытку.

— Как с травой быть, не знаю, — сказал он погромче.

— Чудная вещь трава, — заметил мистер Спирс. — Вот и в гимне о ней поется.

Том вспомнил строки:

У старой церкви на холме
Печальный ряд могил,
Иные с камнем гробовым,
Бурьян иные скрыл.

Наверное, это и есть тот гимн, о котором говорит хозяин, только сейчас его не поют: слишком унылый, молодежи не подходит, да и вообще никому не подходит.

Мистер Спирс еще что-то говорил насчет травы — не то, дескать, что он собирался скосить, но у него косы не было, не то, что руки никак не доходят. Том отвлекся, погрузившись в размышления о гимне миссис Александер, и так и не понял, что же все-таки ответил мистер Спирс, а потом его отвлекло другое: в бар вошел Адам Принс.

— С сожалением услыхал о вашей сестре, — начал он. — Полагаю, она оставила вас, чтобы уехать в Грецию?

— Нет, не в Грецию, — сказал Том.

Ему надоело объяснять каждому про Бирмингем и слышать в ответ неизменные шутки.

— Но у вас есть опытная домоправительница? — спросил Адам, как будто понятия не имел о домашней жизни ректора.

— Только миссис Дайер, для так называемой «черной работы», хотя иной раз она мне и оставляет еду, которую надо лишь разогреть.

— Знаете, что вам следует сделать? — сказал Адам.

Том помнил за ним особенность легко давать советы, причем обыкновенно советы такого сорта, которые невозможно было воспринимать всерьез. Однако на сей раз к нему прислушаться, может, и стоит.

— Вам следует… — Тут Адам прервал разговор с Томом, чтобы проинструктировать мистера Спирса относительно заказанного им розового джина. Он учил Спирса, как смешивать коктейль и сколько горькой настойки добавлять, чтобы напиток не был похож на vin rosé[16], как это произошло с первым стаканом. — Вы должны призвать на помощь здешних дам.

Том улыбнулся:

— Но каким образом? Ведь им известно, что Дафна уехала. Что же еще мне остается делать? Поместить в приходском журнале объявление? — Это была шутка.

— Вот именно! Ведь скоро там должно появиться ваше ежемесячное послание? Говоря высоким слогом, когда оно «идет в печать»?

— В начале той недели. Мне пора уже переписать его начисто.

И тогда, совсем как в случае с мистером Спирсом и розовым джином, Адам начал обучать Тома изготовлению соответствующего обращения, предназначенного, как он выразился, «тронуть дамские сердца». Обращение получилось совершенно не таким, каким его хотел бы видеть Том, которому бы и в голову не пришло уповать на чью-то милость, не говоря уж о милости приходских дам, или взывать к «добросердечию и кулинарному мастерству» последних, но в результате он вынужден был признать, что в этой идее, возможно, что-то и есть. Не исключено, что ему и стоит упомянуть отъезд Дафны и «затруднения», лет, наверно, не «затруднения», лучше назвать их «перемены», которые ее отъезд вызвал в ректорском доме. И разумеется, надо постараться не обидеть миссис Дайер, что также немаловажно.

Таким образом, в послании, появившемся затем в журнале и прочитанном Эммой, значилось буквально следующее: