Несколько зеленых листьев

— Замысел? — недоверчиво переспросила Дафна. — Но у Тома никогда не бывало никаких замыслов, если не считать замыслов относительно средневековых памятников и поселений. Никаким своим замыслом он со мной не делился.

— Беатрис хочет сказать, что он, может быть, задумал жениться, — сказала Изобел, решив играть в открытую.

— Надеюсь, вы не себя имеете в виду? — вскинулась Дафна, хотя подобное замечание вряд ли можно было счесть лестным для Изобел.

Изобел покраснела, хоть и промолчала, а Беатрис, в который раз, подумала, не имеет ли сама Изобел видов на Тома. А может быть, она уже начинает догадываться о плане Беатрис.

Три женщины — Беатрис, Изобел и Дафна — молча наблюдали, как Том беседует с Эммой. Разглядывая какой-то хирургический инструмент из коллекции доктора Геллибранда, те, похоже, смеялись.

Беатрис гадала, как отнесется Эмма к планам, которые готовила для нее мать. И конечно, интересно, что скажет Том — тоже вещь немаловажная. Однако его мнение тут не так существенно, поскольку обработать его будет легче, а вдобавок, как она считала, обрабатывать его, может, и вовсе не придется.

Рядом со старинными хирургическими инструментами доктора Геллибранда на столе, возле которого стояли Том с Эммой, были разложены и другие реликвии — некоторые изделия из дерева: совок для сбора падалицы, тарелка и блюдо, а также коллекция выцветших желто-коричневых фотографий, запечатлевших каких-то деревенских жителей за различными деревенскими занятиями, в которых не было ничего местного.

— Ваш друг доктор Петтифер закончил свою книгу? — спросил Том. — Я подумываю пригласить его выступить когда-нибудь на нашем заседании.

Эмма так долго мялась и не знала, как ответить, что Том испугался, не сказал ли он бестактность, не сморозил ли что-нибудь, как это подчас случается со священниками, о чем ему было доподлинно известно. Может быть, воспоминания о Грэме для нее до сих пор болезненны?

— Не думаю, чтоб он смог рассказать что-нибудь уместное, — сухо заявила Эмма. Взяв в руки желто-коричневую фотографию, она внимательно разглядывала ее. — Это что, на лужайке в усадьбе, какой-то давно забытый безымянный праздник?

— Ну тогда, может быть, выступите вы? — спросил Том, словно вдохновленный неожиданным прозрением. — Вы ведь здесь не первый месяц и должны были сделать какие-то наблюдения здешнего житья-бытья, прийти к каким-то выводам; вы могли бы связать это с прошлым, — он покосился на фотографию в руках у Эммы, — или же поразмышлять о будущем, заняться прогнозами…

— Да, я могла бы выступить, — сказала Эмма, но не уточнила тему будущего выступления.

Она вспомнила, как мама говорила, что собирается сдать дом своей бывшей студентке, которая пишет роман и должна оправиться от несчастной любви. Не бывать этому: Эмма сама остается в поселке. Она тоже может написать роман или даже, как это ей теперь уже кажется, закрутить роман, причем необязательно несчастный.