Несколько сюрпризов от Принцев

- Его известили сразу. Извини, - Гарри покачал головой. - Мы беседовали... Довольно долго. По крайней мере, для меня час общения с твоим отцом - это рекорд... - Гарри чувствовал, что несет чушь, но как лучше сказать, не имел понятия, и поэтому нервничал. - Мы говорили тогда о тебе. И мне показалось, что я... э-э… немного лучше тебя понял. По крайней мере... он многое рассказал о тебе.

Драко с подозрением уставился на Гарри:

- С чего бы мой отец с тобой откровенничал?

- Он был под зельем, - Гарри отвернулся к окну.

- Ясно, - Драко повертел чашку в руке, но пить не стал.

Повисла тишина. Гарри разглядывал площадь. Наверное, иметь особняк с собственным двором, как у Малфоев, было бы удобно…

- Драко!..

- Да?

- Скажешь мне, почему… м-м… ты все-таки себя так вел? - тихо осведомился Гарри.

Драко посмотрел Гарри в глаза. Очень сосредоточенно. Дотянулся до ладони Гарри, аккуратно подхватил ее и, слегка склонившись, притронулся губами к пальцам. Еще раз заглянул Гарри в глаза и покинул столовую.

Гарри проводил его взглядом, медленно покивал своим мыслям и рухнул на стул.

На столе стоял недопитый - а точнее, почти нетронутый - кофе. Гарри автоматически взял чашку в руки и отпил. И чуть не выплюнул. Ему показалось, что только что он попробовал сахарный сироп с легким ароматом кофе.

Это была чашка Драко.

Случай и время

Два величайших тирана на Земле - случай и время.

И. Гердер

Драко плакал.

Он жил в особняке Блэков уже почти месяц, и каждый день - точнее, каждый вечер - были слезы. Гарри возвращался из Министерства позднее Драко: авроратские преподаватели сжимали сроки обучения и программу, как могли, в результате Гарри попадал домой не раньше, чем часам к шести. И он быстро научился прежде всего звать эльфа.

- Кричер!

Эльф появился перед Гарри и с поклоном поприветствовал хозяина.

- Драко? - коротко осведомился Гарри.

- Как обычно после работы, хозяин, - недовольно проквакал эльф. Говорить напрямую, что Малфой плачет, Кричер не хотел: по его мнению, Драко - сын Нарциссы - позорил славный род Блэков своими слезами.

Гарри вздохнул.

- Как долго?..

- Хозяин Драко закрылся в своей комнате час назад.

Час. Обычно Гарри старался просто переждать вечернюю истерику отдельно. В противном случае Драко начинал злиться на себя за слабость, на Гарри - за то, что эту слабость видит, на отца - за то, что вовремя не сказал … В результате это заканчивалось или руганью, или истерикой еще худшей. Но час… Это могло означать что-то очень невеселое даже для привычного уже к бедам Драко.

Гарри предупредил о себе стуком и вошел в комнату. Драко оставил дверь незапертой - почти приглашение.

Он сам сидел, поджав ноги, на кровати и бессмысленно смотрел в окно.

- Там еще светло, - тихо проронил Драко, не оборачиваясь.

- Конечно. Первое мая, - откликнулся Гарри, садясь рядом.

Драко судорожно вздохнул.

Не имело смысла спрашивать, что случилось. Все случилось.

Драко облокотился на плечи Гарри и невесомо потерся щекой о его мантию, переплетая его руки со своими. Гарри уткнулся в отросшие светлые волосы. Как всегда, мягкие, воздушные, несущие в себе какой-то горько-свежий аромат. Как можно родиться с такой неземной внешностью?..

Какое-то время оба просто наслаждались молчаливыми объятиями.

А потом Драко развернулся и поцеловал Гарри.

* * *

Гарри гладил аристократические руки, живот, поясницу, лопатки, шею, лицо… На бледных, пошедших красными пятнами, щеках высыхали слезы.

Развернув Драко и надежно обхватив ладонью его затылок, Гарри зацеловывал соленые следы. Он никогда не хотел бы видеть Джинни плачущей, но Малфой скорее вписывался в картину личного несчастья, чем личного счастья. И Гарри ощущал мрачное, злобное удовлетворение от страданий Драко. Потому что так же страдал сам. Потому что Драко не был нежной любимой девушкой - он был заклятым товарищем, прошедшим вместе с Гарри всю войну, но по другую ее сторону, и ставшим попутчиком теперь.

Война щедро наградила обоих - потерями, болью, страхом, ночными кошмарами - без капли скупости из ее дьявольского рога изобилия. И правом на любое безрассудство, на любое непостижимое разумом чудо - чтобы только греться и греть, обретать и дарить заботу, бережность и защиту - то, что было отнято у обоих.

И оба очертя голову бросились в это разрешенное безрассудство - потому, что каждый их вдох, каждый шаг был заранее оплачен собственной болью - и Гарри сцеловывал эту боль, нежно, осторожно, лелея и охраняя ее, как драгоценную губительную печать войны. Каждый поцелуй был искуплен кровью, тщетными криками, тысячу раз изнасилованной надеждой, искалеченной справедливостью… И Драко дарил свои поцелуи так же истово, опасливо, выискивая и прогоняя малейшую тень грубости, жесткости, принуждения; Драко крепко и аккуратно обнимал Гарри, лежа на его коленях, трепетно перебирал его волосы, касался его рук, вжимался в его грудь…