Несколько мертвецов и молоко для Роберта

Я попытался поднять его, но руки наткнулись на что-то липкое, теплое. Кровь. Много крови… Она выходила из этого несчастного парня, прошедшего войну, и я, пока тащил его волоком на освещенную аллею, весь перепачкался в крови. Я дотащил его до ближайшего фонаря и уложил на асфальт.

Он застонал. Я обрадовался и подумал, что он — жив. По аллее шла стайка из девочек лет тринадцати-четырнадцати. Время позднее, но дома им не сидится. Увидев меня и лежавшего на асфальте Михаила, окровавленного, стонавшего под фонарем, они подняли крик и разбежались кто куда. Скоро со стороны танцплощадки, приближаясь, доносилась трель милицейского свистка. Блюстители порядка, сломя голову, бежали сюда ловить преступников и надрывались, дуя в свои свистки. Преступников давно и след простыл, и свои ножи они где-нибудь повыбрасывали. Остались два жалких онаниста. Один, дезертир в дурацкой шляпе, прислушивался к милицейской трели.

Второй, окровавленный, неподвижно лежал под фонарем и луной. Ширинка на его джинсах была разверзнута, словно бездна. Он стонал.

Чем я мог ему помочь? Ничем! А вот у меня могли быть большие неприятности. Мусора, которые будут здесь через пару минут, вызовут по рации «скорую», и моего приятеля отправят в больницу. Мне же встречаться с ними крайне нежелательно.

— Извини, дружище! — сказал я окровавленной оболочке Михаила. — Мне пора!

Свернув с аллеи, я побежал в темноту, ломая кусты и спотыкаясь о торчавшие из земли корни деревьев. Шляпу, чтобы не потерять, я держал в руках.

5

Не знаю, как бы я выпутался из этой истории, если бы не Эля, Эльвира. Это потом, уже в машине, она сказала мне, что ее зовут Элей. А сперва она была просто девчушкой в кожаном комбинезоне голубого цвета, которая открывала дверцу своего автомобиля и вдруг увидела меня — страшного, лысого, запыхавшегося, окровавленного, выбежавшего из темноты прямо на автостоянку перед парком, прямо на ее автомобиль, огромный, в жизни таких не видел, широченный и длиннющий «Форд-комби».

Мой затравленно-окровавленный вид нисколько ее не испугал. Напротив, она улыбнулась мне, как давнишнему знакомому, улыбнулась ласково, нежно, с пониманием. Давно мне так никто не улыбался.

Я ощерился в ответ, показав девушке свои огромные клыки.

— Тебе нужна помощь, — сказала она.

Я не стал возражать, а она, сев за руль своего мастодонта, захлопнула дверцу и открыла противоположную — со стороны пассажира. Я сел рядом с ней на широченное сиденье.

Задом выехав из ряда автомобилей, при этом смешно вытягивая шею и крутя головой в разные стороны, высматривая, как бы не задеть зеркалами новенькую «Волгу» справа и дряхлую «Мазду» слева, она развернула «Форд» и направила его в центр города, к площади, где торчит под луной памятник Ленину, а в стену трехэтажного административного здания замуровано письмо к жителям 2017 года.

Магнитола была настроена на местную радиостанцию: Данко исполнял свою очень грустную песню «Малыш». Мне тоже было очень грустно, тоскливо, и я думал о Михаиле, которого оставил под фонарем. Жив? Или, может быть, вся кровь вышла из него, растеклась по асфальту, и он умер? А ведь когда-то он тоже был малышом, смешным карапузом, обожаемым своей молодой мамой, и когда я подумал об этом, мне сделалось еще тоскливее. Если бы я еще вспомнил светлоголового малыша с картины Ярошенко, точно разревелся бы. Нужно было отвлечься, подумать о чем-нибудь другом.

Я посмотрел на девчушку, которая внимательно, пригнувшись к рулю, смотрела на дорогу, и мне стало ясно, что она — начинающий водитель. Потом я принялся разглядывать просторный «фордовский» салон. Задние сиденья почему-то отсутствовали, а рычаг переключения передач находился под рулем. В жизни не видел таких автомобилей.

— Странная машина, — сказал я.

— Странная, — подтвердила девушка. — Это катафалк.

— Катафалк? А где же покойник в шикарном гробу?

Девушка снова улыбнулась на мою жалкую шутку и ответила:

— Это действительно катафалк, и раньше на нем развозили мертвецов где-то в Германии. Оттуда эту машину пригнал мой отчим, когда она отслужила свое.

— Почему же он выбрал именно катафалк?

— Он неисправимый дачник и говорит, что в таком огромном багажнике можно перевозить столько, сколько в кузове небольшого грузовика. Вдобавок она обошлась ему недорого. Мне он написал доверенность и иногда разрешает куда-нибудь съездить.

— А магнитола здесь для того, чтобы слушать похоронную музыку?

— Магнитолу установили потом, раньше ее не было, а соседская ребятня наградила моего отчима прозвищем «Верзила». Если ты смотрел «Фантазм», помнишь, что Верзила тоже разъезжал на катафалке и воровал мертвецов, делая из них каких-то карликов.

— Твой отчим тоже занимается этим?

— Чем?

— Ну, ворует мертвецов, а потом делает из них карликов?

— Нет, он — бухгалтер в какой-то фирме, а все свободное время проводит на даче.

— Ты хорошо водишь машину, — сказал я.