Несколько дней после конца света

«Значит так, – думал он, – души умерших, или психическая субстанция, или как там говорят в таких случаях, витали… витала где-то там, в ином измерении, скажем. Произошел глобальный, точнее, вселенский катаклизм – четыре солнца эти и прочее, – и психическая субстанция умерших постепенно стала приобретать материальную форму в нашем измерении. Для нас это выглядит как воскресение, но вообще – это как переход из одного помещения в другое, скажем, через стену. Здорово! Надо будет Иванову сказать – вот взовьется, критик. И Авраму – Аврам такие вещи любит. И на семинаре сегодня надо выступить».

Он уже собрался проверить свою гипотезу на Ире с Гальченко, но тут машину тряхнуло – Гальченко резко затормозил. Штельвельд очнулся и посмотрел вокруг.

Они стояли перед мостом, ведущим из города в Голосеево и дальше – к институту. На мосту стоял танк и, содрогаясь всем корпусом, стрелял из башенного орудия по зданию бывшего Института информации, высящемуся около моста. С верхних этажей стреляли в ответ из автоматов редкими очередями и там же, на верхних этажах, из окон шел дым и изредка прорывались языки пламени.

Редкий транспорт задерживали у моста патрули ООН и заворачивали назад на Окружную дорогу. Гальченко вышел из машины, поговорил недолго о чем-то с другими шоферами и, вернувшись, сообщил:

– Белые Братья в институте засели. Говорят, Гувернер-Майор решил с ними разобраться окончательно. А нас на Окружную заворачивают.

– На семинар можем опоздать, полдня потеряли на Крещатике и теперь через Окружную ехать, – с досадой сказал Штельвельд. Гипотеза с большой буквы жила в нем и требовала немедленного обсуждения, а Гальченко и Ира явно не были подходящей для этого аудиторией.

– Ничего, глядишь, и не опоздаем, – откликнулся Гальченко, разворачивая газик.

Семинар его интересовал не очень, точнее, не интересовал совсем, но в институте была столовая – заведение по нынешним временам редкое, почти экзотическое, и Гальченко еще с утра настроился там пообедать.

Газик стал набирать скорость, удаляясь от моста. Штельвельд обернулся и успел заметить красивого, очень высокого негра в форме войск ООН, который, пританцовывая, бегал от одной машины к другой и что-то говорил сидящим в них.

«Надо же, ходит до чего красиво, как танцует», – подумал Штельвельд и хотел показать негра Ире, но тут газик повернул и негр скрылся из виду.

Они довольно быстро доехали до того места на Окружной, где Переливцев высадил Иванова, и увидели разрушенную землетрясением дорогу. Гальченко огорчился больше всех – вместе с дорогой разрушились его планы пообедать в столовой – и даже стал уговаривать Штельвельдов ехать с ним обратно на Подол, но в уговорах не преуспел и, буркнув на прощанье что-то про луддитов, которые будто бы всех останавливают на этой дороге, уехал.

Штельвельды забросили за спину свои рюкзаки и пошли дальше пешком, перепрыгивая через довольно широкие трещины в асфальте. Ни луддитов, ни вообще кого-либо на дороге они не встретили и скоро уже подходили к институту.

5. Семинар

На семинар они, конечно, опоздали. Когда прошли наконец через проходную, которую охраняли гвардейцы из Майората, с большим подозрением относившиеся к кромещинским удостоверениям, в зале уже было довольно много народа и начались выступления. Кто-то, по виду мэ-нэ-эс, писал на доске длинные формулы и время от времени бегал от них к микрофону, чтобы сказать свои «отсюда ясно» и «будем предполагать». Мэ-нэ-эса никто не слушал, все были заняты разговорами, громко окликали друг друга через несколько рядов, что-то жевали, а в дальнем углу несколько личностей спало. Заглянув в зал, Штельвельд сразу понял, что все ждут доклада Лекаря – это подтвердил и знакомый из отдела Иванова, – поэтому в зал заходить не стал, потащил Иру в столовую, где поставил в довольно длинную очередь, а сам пошел в отдел, надеясь найти там Иванова.

В отделе Иванова не было, не оказалось его и в зале, куда опять заглянул Штельвельд. Говорили, что видели его сегодня, а куда он делся, не знал никто. От знакомых из отдела Иванова Штельвельд узнал последние новости – самая сногсшибательная была о воскресении академика Панченко, – и его тут же потащили на академика смотреть. Хотя смотреть было особенно не на что – академик сидел с Аборигенами в той же позе, в которой его видел Иванов, – Штельвельд застрял возле него надолго. Сначала пытался вступить с ним в контакт: окликал и даже трогал за плечо под восхищенными взглядами аспиранток и научных сотрудниц. Потом ему это надоело, так как Панченко на контакт не шел, и он стал обсуждать с собравшимися вокруг проблему воскресения и впервые публично огласил свою гипотезу, но, не встретив ожидаемого понимания, переключился на рассказ о нагих Аборигенках, захвативших Крещатик.