Несколько бесполезных соображений

С моей точки зрения, ей бы полагалось сидеть целый день в красивом кресле и поэтически улыбаться. Но жизнь распорядилась иначе. Она подавала кофе, а едокам посолиднее — обеды, приготовленные поваром, похожим на избалованного принца вялым юношей со склонностью к полноте. Далее, ей вменялось в обязанности время от времени «наполнять автоматы». Это она делала по настоянию хозяина, тучного пятидесятилетнего человека с колючими желтыми усами и хмурой физиономией обывателя, который все время думает о том, откуда взять деньги. Возможно, так оно и было, ведь посетителей в его заведении было мало. Однажды утром в кафе-автомате было так тихо, что, когда Лисье пошла заправлять автоматы, мы, сидя за своим кофе, услыхали вдруг странные звуки. Пыхтение, грохот и испуганные крики.

— Что они там, дерутся, что ли? — спросил я Клоостербура.

Он цинично хмыкнул и сказал:

— Дерутся? Старик пристает к Лисье. Ты что, не заметил, что он пошел за ней?

— Нет, хозяин… Нет! — слышал я мольбы Лисье. Даже в беде она помнила свое место. Когда она вновь вошла в зал, вид у нее был еще более беспомощный, чем всегда. Хозяин пришел попозже, смущенно покашливая. Я решил, что после смерти черти в аду будут поджаривать его, как он жарит свои подозрительные котлеты. Ну да, мне ведь было девятнадцать.

Спустя некоторое время, в понедельник утром, когда в суде не ожидалось ничего интересного и у нас неожиданно оказалось много свободного времени, мы с Клоостербуром пошли в закусочную. Хозяин сам разносил кофе.

— А где же Лисье? — спросил я.

— Кажется, заболела, — ответил он неохотно. — Так сказала женщина, у которой она снимает комнату.

— А где она живет? — осведомился Клоостербур.

Он получил адрес. Когда мы пили кофе, он сказал: — Зайдем к ней, отнесем цветы. Так, ради шутки.

— Вот здорово! — обрадовался я.

Выйдя из кафе, мы купили у уличного торговца на гульден — тогда это еще была значительная сумма — два огромных букета. А немного погодя уже звонили в дом на одной из боковых улочек, где жила Лисье. Открыла нам хозяйка, на лице которой прямо-таки было написано «вдова». Она смотрела на нас с удивлением, чуть ли не с ужасом.

— Мы к Лисье, — сказал улыбаясь Клоостербур.

— Ой, какие цветы! — воскликнула женщина и, шагая впереди нас на третий этаж, бормотала: — Цветы… так, так…

В конце коридора она открыла дверь и крикнула:

— Посмотри-ка, кто пришел!

Лисье лежала на огромной старомодной кровати. Она словно утонула в ней. На тумбочке стоял в рамке портрет повара. Мне это немного не понравилось. Портрет был излишне отретуширован, прилизанные волосы жирно блестели.

— Здравствуй, Лисье, мы принесли тебе цветы, — весело сказал Клоостербур.

Мы положили букеты на кровать. Какое-то время девушка смотрела на них, потом уткнулась лицом в подушку и заплакала.

— Ну перестань, — успокаивала ее хозяйка, — ведь господа к тебе по-хорошему.

Но плач становился все отчаянней.

— Ну что ты, — сказал Клоостербур и положил свою большую руку ей на плечо.

Лисье с головой исчезла под одеялом. Мы немного постояли. Потом ушли.

На лестнице хозяйка вздохнула:

— Бедняжка.

— Почему она так плакала? — спросил я.

— Да вот… эти цветы… Мужчины принесли ей цветы. Она к такому не привыкла. Сколько она вынесла от мужчин.

Как вы думаете, почему она лежит в постели? — И, покачивая жалостливо головой, она повторила: — Бедняжка.

Через неделю Лисье опять усердно трудилась в закусочной. Только улыбка у нее была теперь не поэтическая.

Лань

В дверь робко постучали, и в кабинет директора вошла девушка.

— Господин директор, не могли бы вы сейчас подписать почту? — спросила она. Ее голос. Такой застенчивый.

— Разумеется, юфрау Ваутерс. Подождите минуточку.

При этих словах она подошла ближе и стала рядом, чтобы переворачивать страницы в большой зеленой папке с письмами. От девушки исходил нежный аромат под стать голосу.

— Здесь я пропустила «т» и вставила чернилами. Если вам это кажется неаккуратным, то я перепечатаю письмо.

— Ах нет, юфрау. Письмо адресовано менееру Боку (Бок (Ьо1с) — козел (нидерл.).). Зачем тратить силы ради какого-то козла?

Ее улыбка. Такая поэтичная.

— Все. Это последнее?

— Да, менеер.

— Вы опять отлично справились со своей задачей, отлично. — Он слегка коснулся ее руки и посмотрел на нее. — Я очень доволен вами.

Она покраснела и, прижав к груди папку с письмами, шагнула в сторону. Затем пошла к двери. Походкой лани. Но это сравнение ему не понравилось. Слишком избито. И все же она шла как лань. Когда дверь за ней захлопнулась, он вдруг раздраженно подумал: «Не надо было касаться ее руки».

Директор взглянул на часы. Около пяти. За окнами лил дождь и завывал ветер. Наступающий вечер пугал его. Крохотная рюмочка с женой, которая не выносит спиртного. Тягостный разговор, конечно, опять о Йоосте Яне и его коммуне, в которой тот теперь жил. Ужин. А потом телевизор, болтливый целитель одиночества вдвоем.