Несказанное

Он старался поменьше говорить о тех ужасах, которые ему приходилось лицезреть в силу своей профессии. Однако ему редко удавалось прийти домой и сказать, что у него выдался хороший день. Конечно, раскрывая очередное дело, он чувствовал облегчение, но эйфорией назвать это чувство можно было с натяжкой. После успешного завершения расследования Кнутас чувствовал в основном усталость, вопреки мнению многих он ощущал скорее опустошённость, как будто из него выпустили весь воздух. Ему просто хотелось добраться до дому и завалиться спать.

Через несколько минут он почувствовал себя лучше. Поднял стекло и медленно поехал в аэропорт.

Судмедэксперт ждал его у выхода из терминала, самолёт прилетел раньше, чем ожидалось. Кнутас уже имел летом опыт совместной работы с этим врачом и сразу узнал его: худощавый мужчина с редкими волосами и лошадиным лицом. Очень опытный, пользуется уважением и авторитетом. По дороге Кнутас рассказал ему всё, что было известно полиции.

Они прибыли туда в четверть десятого утра и увидели ясные глаза Фанни Янсон, всё так же устремлённые в серое декабрьское небо. Кнутас с горечью взглянул на мёртвое тело и снова подумал о том, что же могло произойти с этой красивой девушкой, распростёртой перед ним на земле. Под одеждой её тело оказалось маленьким и худым. Гладкие щёки, детская ямочка на подбородке. Комиссар почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы.

Он отвернулся. Вдали виднелся дремучий лес, заросли низкорослого кустарника. За тракторной дорогой лес редел, а чуть дальше, если верить карте местности, начинались луга и пашни. Тишину нарушали лишь отдалённое карканье вороны да шелест ветвей. Судмедэксперт погрузился в работу, ему требовалось на всё несколько часов. Ему помогали Эрик Сульман и ещё пара криминалистов.

Кнутас понял, что он здесь не нужен. Не успел он сесть в машину, как позвонила Карин:

— Есть человек, который имеет отношение и к Дальстрёму, и к Фанни Янсон.

— Да ты что! И кто же это?

— Его зовут Стефан Эриксон, он пасынок тёти Фанни Янсон из Вибле. У неё есть родная дочь, но тётя развелась с её отцом и познакомилась с мужчиной, у которого был сын от предыдущего брака. Фанни и этот Стефан встречались все эти годы на семейных праздниках и так далее. Сорок лет, женат, двое детей, владелец одной из лошадей в конюшне.

— Знаю, мы же с ним разговаривали, — нетерпеливо прервал её Кнутас. — Дальше?

— Он две недели проходил практику у Дальстрёма, когда учился в гимназии. Потом подрабатывал в «Готландс тиднингар», а затем работал на Дальстрёма, когда тот открыл своё дело. Сейчас он владелец кафе «Кортадо» на улице Хестгатан, но до сих пор увлекается фотографией.

— Так! — воскликнул Кнутас. — Это что-то новенькое!

— Возможно, они с Дальстрёмом продолжали общаться все эти годы, хотя на допросе — его проводили мы с Витбергом — он всё отрицал. Неприятный тип, могу допустить, что он…

— Да-да, но мы не можем основываться на допусках, — прервал её Кнутас. — Ещё что-нибудь есть?

— Я спросила, бывает ли он в конюшне, и мне сказали, что иногда он там появляется. Персонал это подтвердил. А ещё он иногда подвозил Фанни домой.

— Он числится в нашей базе данных?

— Нет. Однако ему неоднократно предъявлялись обвинения в плохом обращении с животными. Раньше их семья владела стадом овец, и закончилось всё довольно плачевно. По крайней мере овцеводством Эриксон заниматься перестал.

— Я хочу поговорить с ним лично. Где он?

— Думаю, что дома. Он живёт в… Ах чёрт!

— Что такое?

— Стефан Эриксон живёт в Геруме, всего в нескольких километрах от места, где нашли тело Фанни Янсон.

— Я в десяти минутах езды оттуда. Выезжаю.

Герум с натяжкой можно было назвать посёлком. Церковь, несколько хуторов, рядом с огромными торфяниками Лойста. Местность здесь была равнинной, но хутор Стефана Эриксона составлял исключение. Дом располагался на холме, откуда открывался прекрасный вид на окрестности. Хутор состоял из каменного жилого дома с двумя флигелями и большого сарая. Перед домом стояли джип последней модели и «БМВ».

Кнутас позвонил в дверь, внутри раздался лай собаки. Никто не открыл.

Он прошёлся по хутору, заглянул в окна флигелей. Один явно использовался под мастерскую: к стенам было прислонено множество картин. На мольберте стоял холст с начатым женским портретом. На заляпанном краской столе теснились банки с краской, тюбики и кисти.

Внезапно за спиной Кнутаса раздалось покашливание. От неожиданности комиссар вздрогнул и выронил трубку. Мужчина подошёл к нему почти вплотную:

— Чем могу помочь?

Стефан Эриксон, двухметровый здоровяк, был одет в синий пуховик и чёрную вязаную шапку.

Кнутас представился и предложил:

— Давайте поговорим в доме. Начинает холодать.

— Конечно, заходите.

Мужчина вошёл в дом первым. Кнутаса чуть не сбили с ног два добермана, радостно бросившиеся навстречу.

— Вы же не боитесь собак, правда? — спросил Стефан Эриксон, даже не пытаясь успокоить своих любимцев.

Они расположились в комнате, видимо служившей залой. «Неужели в провинции всё ещё остались залы?» — удивился Кнутас.