Несекретные материалы

Хорошенькая медсестричка в огромном накрахмаленном колпачке быстренько спрятала десятидолларовую купюру и радостно сообщила, что на сегодняшний момент в палате интенсивной терапии одни женщины. Имя Базиль она не помнит, вообще, пациентов называют по фамилии, Корзинкина, кажется, не было. А может, и был, всех не упомнишь, тут поток, сплошные операции. Одно она помнит точно – иностранцы последнее время не поступали.

Слегка успокоившись, я двинулась в травму, от души поражаясь полному отсутствию больничных запахов. В воздухе не витал аромат хлорки, лекарств и грязной тряпки. Даже из открытой двери «Перевязочной» ничем не тянуло. Не доносились и запахи пищи. В коридорах изумительная чистота и пустота. На посту мирно раскладывала лекарства еще одна приветливая девушка. Впрочем, хрустящая ассигнация, вложенная в карман, сделала ее еще и сговорчивой. Мне разрешили осторожно заглянуть в каждую палату.

Комнаты оказались комфортабельными и больше напоминали гостиничные номера. Небольшой предбанник с холодильничком и санузлом, затем просторное помещение, разделенное перегородкой. Две кровати стоят вроде и в одной палате, но больные друг друга не видят и не смущают, только слышат. Просто европейские условия.

Но нигде нет никаких признаков Базиля, хотя жертв автокатастроф несколько. Не нашлось приятеля и в других отделениях, от отчаяния я даже заглянула в «Гинекологию».

Спустившись на первый этаж, вытащила сигареты, но охранник вежливо попросил выйти на улицу. Снег прекратился, перед дверьми сидели две лысые собачки и с надеждой поглядывали на здание. Я тоже бросила взгляд на корпус и вздохнула: опять облом. Интересно, что тут было раньше? Четыре этажа, и архитектура явно не больничная. Внезапно сигарета выпала из рук – четыре этажа!!! А я побывала только на трех, что же там, на самом верху?

Лифт привез на последний этаж, нос уткнулся в табличку «Лаборатория. Посторонним вход запрещен. Зараженные грызуны». Железную дверь украшал «глазок» и нечто, напоминающее помесь домофона с кодовым замком. Сплошные кнопочки и колесики. Ну что ж, понятно, больница небось ведет исследования, потом должны же они где-то делать всяческие анализы. Непонятно только, при чем тут грызуны. Вряд ли станут держать в больнице зараженных чумой и сибирской язвой крыс. Скорей всего просто повесили такую табличку, дабы отпугнуть любопытных. Знаю, знаю, сами писали в свое время на туалете для сотрудников «Не входить, злая собака». Студенты, конечно, знали, что к чему, но хоть посторонние посетители не лезли.

Я молча стояла возле запертой двери, судорожно соображая, куда податься дальше. Внезапно послышалось шуршание лифта. На всякий случай отошла за массивную колонну. Чудесное укрытие. Толстый мраморный ствол скрыл меня от постороннего взгляда, я же видела абсолютно все.

Из подъемника с лязгом выехала железная тележка с бачками. Толстая санитарка потыкала в кнопки – 967.

– Кто? – донеслось из домофона.

– Обед.

Дверь распахнулась, и перед моим взором предстал длинный коридор. Охранник не впустил бабу внутрь, и она принялась накладывать порции прямо на пороге.

– Сегодня пятнадцать, – предупредил секъюрити.

– Чего так? – равнодушно спросила санитарка, плюхая на тарелки картофельное пюре.

– Двоих выписали, один помер.

Тетка с грохотом закрыла бачок и порулила назад.

– Слышь, Зина, – окликнул ее стражник, – у нас сегодня не убирали.

– Знаю, – махнула рукой женщина, – некому: Танька запила, а я ее подменять не стану. Мне за это не заплатят, пусть другую ищут дуру.

– Пришли кого-нибудь из девчонок, Зинуля, – попросил охранник, – а то уже из второй палаты жаловались.

– Ты же не пустишь никого, – усмехнулась тетка, вталкивая в лифт тележку.

– Ну ладно, ладно, – забормотал охранник, – подбери подходящую и отправь, пусть скажет, что от тебя.

– Только после пяти, – отрезала санитарка. – Сейчас все заняты.

Двери лифта и отделения одновременно лязгнули, и я вышла из-за колонны. Ну ничего себе, под видом лаборатории скрывается нечто непонятное. Там лежат люди, кого еще будут кормить картошкой с рыбой? Кроликов и мышей? И потом эта фразочка «двоих выписали, один помер». Даже если у них там содержатся дрессированные обезьяны, обученные есть вилками с тарелок филе минтая, то уж выписать их никак не могли. Значит, это еще одно, почему-то тайное отделение, и судьба подарила шанс. Грех не воспользоваться.

Спустившись на третий этаж, поймала девушку, несущуюся куда-то с эмалированным лотком, и забормотала:

– Слышь, доченька, нанялась к вам уборщицей, велели переодеться, а где – не поняла.

– Ступай на первый этаж, под лестницу, – велела девчонка на ходу.