Несекретные материалы

Аркашка, чертыхаясь, понесся в дальний угол гаража, за ним, спотыкаясь о железки и налетая на машины, последовали все домашние.

Сильный луч осветил внутренность довольно глубокой ямы. На дне, в луже чего-то черного и вонючего сидел Александр Михайлович.

– Ты жив! – радостно удостоверилась я.

Приятель поднял вверх абсолютно черное лицо, впрочем, остатки волос из седых превратились отчего-то в вороньи перья.

– Мама моя, – прошептала Зайка, – негр!

– Нет, – также шепотом добавил Кеша, – просто опрокинул на себя огромную банку с солидолом.

Спустив вниз лестницу, мы достали несчастного и потащили в дом. Ирка приготовила ванну, и Кешка, запихнув полковника в пену, принялся отмывать липкую массу. В ход пошло все – шампунь, гель, скраб… Потом увидели, как Аркашка тащит в «химчистку» бутылку водки.

– Не лей мне это добро на лысину, – отбивался Александр Михайлович.

Вода журчала, слышался плеск и тихое ойканье. Солидол упорно не желал покидать тело.

– Кешик, попробуй растворитель для красок, – посоветовала прыгающая под дверью Маня.

– Тащи, – велел братец, – да прихвати бензин.

С криком команчей Маруся приволокла две большие бутылки и влезла в ванную комнату.

– Уйди, бога ради! – завопил Александр Михайлович.

Дверь приоткрылась, и мокрая Кешина рука выпихнула отчаянно сопротивляющуюся сестрицу.

– Ага, – вопила та, – как все подавать, так я! Зачем меня выталкивать?

И она яростно затрясла ручку.

– Манюня, – попыталась внести в ситуацию ясность Зайка, – бедный полковник там раздет!

– Что я, голого мужчину не видела, – фыркнула Маня, – эка невидаль! Не маленькая уже, помните, как про хвост рассказывали?

Мане было примерно лет пять, когда она, зайдя в ванную, где мылся Кеша, заинтересовалась строением его тела.

– Что это такое? – спросил ребенок, тыча пальцем в предмет особой мужской гордости.

Аркашка сначала от неожиданности прикрылся мочалкой, а потом, не зная, следует ли в столь юном возрасте посвящать сестрицу в половые различия между мужчиной и женщиной, не долго думая, ответил:

– Хвост.

– А у меня почему нет? – возмутилась Маруся. – Где мой хвост?

– Видишь ли, – принялся объяснять Кеша. – вообще-то, хвост иметь стыдно, просто позор. Вот тебе его и ампутировали при рождении.

– И что, – продолжала любопытствовать настырная девочка, – всем отрезают?

– Конечно.

– А тебе почему оставили?

Аркашка сел в ванну и закрыл лицо губкой. Он еле сдерживал смех, но Машке показалось, что брат заплакал.

– Кешик, – робко позвала она. – Кешунчик…

– Когда ты появилась на свет, – сдавленным голосом пробормотал гадкий мальчишка, – у мамы с Наташкой были деньги на операцию, а когда родили меня – решили сэкономить. Вот так и мыкаюсь с хвостом.

– Как только не стыдно! – завопила Машка, налетая на ничего не подозревающую Наташку. – Сейчас же отрежьте ему хвост!

Пришлось вынимать анатомический атлас и объяснять, чем мальчики отличаются от девочек.

То ли растворитель помог, то ли бензин оказал волшебное действие на солидол, но наконец из ванной комнаты появился Александр Михайлович, закутанный в Кешкин махровый халат. Лицо и лысина полковника радовали глаз темно-свекольным цветом. Подхватывая волочащиеся полы, приятель в изнеможении попросил:

– Чайку хочется.

В столовой в тех же позах продолжали сидеть Галя и Миша. Возле математика на тарелке громоздилось невероятное количество куриных костей. Подивившись аппетиту профессора, я громко сказала:

– Миша, Галя, познакомьтесь, это наш близкий друг, Александр Михайлович.

Ненормальная парочка оторвала глаза от бумаг. Секунду их лица выражали здоровое недоумение, словно люди возвращались с далекой планеты. Потом Галя тихонько пробормотала:

– Мы знакомы.

– Очень приятно, – вежливо отозвался Миша и, встав со стула, протянул полковнику руку.

Раздался глухой стук, и мы с изумлением уставились на упавшего Хучика. Мопс даже не проснулся от удара, его живот походил на огромный шар.

– Он спал у вас на коленях! – негодующе воскликнула Зайка. – Как же так? Мы обыскались Хуча! Неужели не слышали?

– Нет, – совершенно искренне ответил профессор, – а ты?

Галя покачала головой.

– С ними все ясно, – закричала Манюня, – оба ненормальные, но почему Хуч не откликался?

– Да, – поинтересовалась Зайка, – почему?

– Потому что был занят поеданием курицы, которую кто-то услужливо засовывал ему в пасть, – вздохнул полковник, указывая пальцем на груду костей.

– Миша, – возмутилась я, – вы скормили мопсу почти двух кур!

– Не знаю, – растерянно пробормотал профессор, – случайно вышло, он просил, а я давал…

– Ладно, – вздохнул Александр Михайлович, – будем считать, что я просто хотел помыться!

На следующее утро я дозвонилась до Карины Соломатиной. Бедная женщина испугалась до потери пульса. Сначала она довольно глупо принялась отнекиваться:

– Не знаю никакой Никитиной!

– Неужто? – издевалась я. – Хорошо, отправлю фото вашему мужу, пусть сам разбирается, что к чему.

– Не надо, бога ради, не губите, – заплакала Карина, – сколько хотите за молчание?

И эта туда же. Ну не нужны мне деньги, но их мне просто насильно всовывают.