Несчастные девочки попадают в Рай

Я почувствовала боль между ребер и зажмурилась. Слез не было. Я не смогла бы заплакать, даже если бы сильно захотела. Я была опустошена. Мне не хотелось прощать его, но и злится не было сил. Просто пустота. Я будто ничего не чувствовала, только эту гребанную боль между ребер. Может, это болело неугомонное сердце, а может, стали просыпаться недавние ушибы. Одно я знала точно: главная ссадина на моем сердце больше никогда не заживет.

* * *

Вышла из дома я только через неделю. Мне нужна была эта передышка, чтобы набраться сил и многое обдумать. Разобраться в себе и понять- как жить дальше? Расставить все по полочкам. Восстановиться морально, в конце концов. Но как бы я не старалась, на сердце оставался осадок.

Я не виделась с Семеном с тех пор, как его увезли в больницу, но от Нины узнала, что он поправляется. И пусть парень настойчиво доказывал, что с сотрясением мозга он чувствует себя куда лучше, чем было до этого, врачи все-равно его не отпускали. Нинка тоже покинула Каменку и направилась к своему дяде покорять новую местность и ее жителей. Я была рада за подругу. А вот что касается Саши, то мы не виделись. Скорее всего ему потребуется чуть больше времени, нежели мне, чтобы все переосмыслить. Чтобы понять, как сильно он заблуждался и как дорого стоила его ошибка нам всем.

— Доброе утро, — сказала я, спускаясь на кухню.

— Экскьюзми, — по-своему поздоровался Павлик. По странному пританцовывая, он болтался вокруг кухонного стола и изредка закидывал себе в рот по грецкому ореху. — Жрать буш?

Схватив со стола бутерброд с маслом, я засунула его в рюкзак.

— У меня есть дела. Поем позже.

— А можно мне с тобой?

— Нет.

— Ну Зося, я ведь…

— Нет, я сказала.

Услышав мой отказ, Паша бросил мне в лицо горсть орехов.

Закрыв глаза и глубоко вдохнув, я проглотила его выходку.

— И что это за дела у тебя такие? — из комнаты послышался недовольный голос тетушки, которая вытаскивала из шкафов все вещи, словно решила навести генеральную уборку.

— Неважно, — буркнула я и стала обуваться.

— Не дерзи мне, сопля.

— Как скажете.

Резким движением, я застегнула молнию на куртке.

— Далеко не уходи. Ты будешь мне нужна, чтобы…

Демонстративно хлопнув дверью, я выбежала на улицу.

* * *

На кладбище было так тихо, что я слышала, как копошатся букашки в траве. Воздух был влажным и теплым. Земля сырой и мягкой. Здесь не было могильных плит и ажурных оградок, только одинокий бугорок, присыпанный камнями и покосившийся деревянный крест. Я пришла к Каштанке.

Так забавно, но мне казалось, что я слышала ее лай. Казалось, что стоит мне только закрыть глаза, как хулиганка пройдется шершавым языком по моей щеке. Я даже чувствовала фантомный запах псины. Она была рядом.

— Все кончилось, милая. Наш обидчик наказан. Животное должно сидеть в клетке, и теперь оно никого не покусает. Мы сделали это. Вместе. Только вот жаль, что пришлось многим пожертвовать.

Уткнувшись подбородков в колени, я грустно усмехнулась.

— Нет, я не сошла с ума, милая, и не начала разговаривать с деревьями. Как говорит Павленко: «Мертвые слышат нас…», а у меня нет повода ей не доверять. Вот если бы только мертвые слышали живых…

Послышался посторонний звук, но я не обернулась. За последнее время, на моем затылке выросли глаза и мне не составило особого труда догадаться, кто стоял за моей спиной. Мои колючие мурашки на коже все мне рассказали.

— Привет, — сказал Саша, усаживаясь по левую сторону от меня. — Не помешаю?

Листва уже опала и холодный воздух в лесу был напоен терпкими запахами обнаженной земли и прелых листьев. После его появления, деревья надсадно скрипели и застонали под порывами ветра. Гулко забилось мое сердце. Что ж, значит, я еще способна чувствовать.

Я продолжала смотреть перед собой, олицетворяя само спокойствие.

— Как ты нашел меня?

— Забыла? Ты ведь не умеешь прятаться, — он невесело усмехнулся, а потом принялся тереть переносицу, словно так ему было проще говорить. — О чем ты думаешь?

Я дернула плечом.

— О дохлых воробьях.

— Я догадывался, что ты не захочешь говорить со мной.

— Но ведь я говорю, — мне было сложно посмотреть на него, но я это сделала.

Он изменился. Подобрел, что ли. Мышцы его лица были непривычно расслаблены и не содрогались в ненавистной гримасе. Глаза потускнели.

— Ты злишься на меня? — аккуратно спросил он.

Я почувствовала, как кто-то лизнул мое сердце, но это была не Каштанка. Это была боль.

— Нет. Больше нет.

— Ненавидишь меня?

Поджав губы, я закачала головой.

— Нет… Больше нет.

Я смотрела на его губы и пыталась предугадать следующую фразу — что он скажет мне? Признаться честно, я не сгорала от любопытства, но почему оставалась сидеть на месте и чего-то ждать.

— Стоит ли говорить, как сильно мне жаль, Злата?

— Нет. Больше нет, — сама того не заметив, я повторяла одни и те же слова. — Прости, но я не знаю, что ответить тебе.

Он взял мою руку и крепко сжал.

— Ты не должна. Но есть один ответ, который я бы хотел получить, — он посмотрел на меня. Заглянул в самую душу и снова оставил несколько рубцов. — Ты когда-нибудь простишь меня?

— Уже простила, — лживо ответила я.

— Я серьезно, Злата.