Несчастные девочки попадают в Рай

Я наблюдала за свистящей струей пара, вылетавшей из железного носика, молясь, чтобы вода не спешила закипать. Ранее неизвестное мне чувство вызывало приступ ненормального смущения и не позволяло выйти во двор.

— Златка, ну где тебя черти носят?! — послышался недовольный голос деда. — Я быстрее помру, чем дождусь тебя!

Скрипя зубами, я взяла поднос с кружками и вышла на улицу.

За деревянным столом уже сидели все четыре работника и пристально наблюдали за моим движением. На секунду мне показалось, что сейчас я опрокину чайник, и кипяток обожжет мне ноги.

— Спасибо, — поблагодарил меня дедушка, когда поднос коснулся деревянной поверхности, и щедро высыпал горсть шоколадных конфет на стол. — Угощайтесь.

Я робко присела на край лавки, потупив глаза в землю. Как по заказу в голове начала играть цирковая мелодия, вызывая незамедлительное покраснение лица.

— Ох, ребятки, помогли вы старому сегодня, — дедушка не скрывал свой благодарности. — В долгу не останусь.

— Ерунда.

— Обращайтесь.

— А я, дед? Я ведь тоже помог?

— Конечно. Ты мастерски растаскал куриное дерьмо по двору.

Деревянный стол затрясся от смешков. Только мне одной было отнюдь не до смеха.

— Златка, ты разве не хочешь познакомиться с моими помощниками? — я вздрогнула от дедушкиных слов и невольно подняла глаза.

Отхлебнув горячего чая, темноволосый парень расплылся в улыбке.

— Я — Сема, — представился он, протянув мне руку. Заметно замешкавшись, я не сразу ответила на его жест.

Его ладонь была влажной и очень горячей. Будто боясь обжечься, я быстро прервала это рукопожатие.

— Злата, — хрипло ответила я, а потом взглянула на второго парня.

Он сидел на другом конце стола, все такой же хмурый и смотрел прямо перед собой, словно перед ним была открыта книга.

— Саша, — безынтересно ответил он, так и не подняв своих глаз.

От него так и разило холодом, что не скажешь про Семена. Глядя на улыбчивого парня, я буквально слышала легкий ветерок, который гуляет у него в голове.

— А меня Паша зовут! — гордо воскликнул братец, словно это кого-то волновало.

— Пашка? Нет, — сняв с себя кепку, Сема надел ее на Пашу. — Ты — Матрос. Молодой юнга.

— Фигасе! Зось, ты слышала? Я — Матрос.

— Здорово, — наигранно возрадовалась я. — Теперь придется посадить тебя на корабль «Непостижимая тупость» и отправить на «Остров дураков».

— Сама тупая! — огрызнулся Пашка, и стол содрогнулся от мощного удара кулака.

— Не смей так говорить сестре, — прорычал дед, испепеляя братца взглядом.

— Ну, дед, она первая начала!

Седовласый Федор почернел от суровости.

— Запомни, никогда не обзывай свою сестру. Она права, только потому что старше. Ясно?

Губы маленького Пашки затряслись. Кинув на стол кепку, мальчишка побежал в дом проклинать меня горько плача в подушку. Так было всегда. Каждый раз, когда Пашка был наказан, он во всем винил меня. Я своими ушами слышала, как ребенок с внешностью ангела, отправлял меня гореть в Аду.

— А сама, как считаешь? — теперь дедушка обратился ко мне. — Правильно делаешь, когда над братом смеешься?

Вместо ответа я снова стала багроветь в лице. Безобидное чаепитие превратилось в семейные разборки. Я терпеть не могла дедушкины нравоучения, поэтому давно нашла действенный способ их обходить — молчать.

Ситуация автоматически сошла на «нет», когда дед устроил допрос нашим новым соседям. Я мало запомнила из того, о чем они разговаривали, потому что внимательно изучала их.

Сема. Красавец. Весельчак. Весьма обаятелен. Харизма, она так и прыскает из него. Притягательная улыбка вызывала зеркальную реакцию. Но, кажется, в этом парне не все так весело. Глаза…в них пляшут чертики. Причем, чертики — злодеи, которой при любом удобном случае забросят тебя в огненный котел.

Саша. Сложно сказать. Отстранен. Холоден. Закрыт. Но, его природа тоже наградила красотой. Только опасной. От него веет мрачной энергетикой, каким-то холодом, от которого пропадает дар речи. Я начинала робеть от одного лишь взгляда. Пусть даже такого краткосрочного.

Нет, я не потеряла слух, разглядывая братьев. Саша был старше меня на год, любил охоту, игру на гитаре и грезил армией. Кажется. А вот Семка не думал о будущем, жил настоящим, обожал авантюры, в которых всегда оставался победителем. Кажется. Одно я запомнила точно: мать Саши и Семы — женщина не из робкого десятка и теперь, она будет преподавать у нас литературу.

Так и не найдя нужное слово, чтобы вставить в их увлекательную беседу, я не придумала ничего лучше, как шататься по двору и лишь изредка подглядывать в их сторону. Признаться честно, мне жутко хотелось поговорить с ними, но врожденная робость была подобна той аллергии, которая мешала жить свободно.

— Саша! Сема! Давайте домой! — позвала их мать, чей голос был похож на воронье карканье. — Ужин стынет!

Необъяснимая грусть окутала меня, ведь я не промолвила ни слова. Не успела. Но, расстроилась еще больше, когда заметила свой выходной платок на дереве. Проказник Пашка соорудил из него флаг «Примирения», что было весьма нелогично.