Нерушимый-9

Мне подумалось, что раз организм Руслана так реагирует на смену климата, его в сборную не возьмут.

— Так Зобнин тоже того самого, — буркнул Сэм. — Этого… поноса у тебя не было?

— Ага, — кивнул Микроб, — как будто вы съели что-то не то. Вспоминай, что вы ели странное.

— То же, что и все, — развел руками Руслан, зевнул и принялся ковырять суп-пюре.

Ел он сперва без аппетита, словно ему было трудно даже держать ложку, но вскоре заработал рукой быстрее, порозовел, запавшие глаза открылись. Он притянул тарелку с отбивной и принялся кромсать ее ножом.

Вспомнилось, как в десять лет я нашел в квартире подыхающего шмеля, решил, что он голодный, и ткнул его голову в каплю клубничного варенья. Секунд десять шмель лежал неподвижно, потом в варенье ткнулся черный хоботок, и на его конце появился розовый язычок! Шмель буквально лакал варенье, и, насыщаясь, все резвее шевелился. Заправившись, он зажужжал, будто сопла продувая, и улетел в распахнутое окно.

— А ты вообще завтракал? — поинтересовался я. — Такое впечатление, что ты был голодный.

Мы с Микробом переглянулись. Видно было: Федор хочет что-то сказать, но тет-а-тет, аж подрывает его. Я и сам догадался почему. Когда мы включали способности и запал кончался, мы теряли силы, а потом дико хотелось жрать, и Микроб всегда носил с собой шоколадный батончик.

Неужели и Руслан одаренный? Молчит, как партизан. Ночью, наверное, упражнялся и не восстановился.

Стоп! Я прислушался к желаниям Топчи: быть сильным и больше не тупить. Ага. Значит, это мой одаренный, тех, что создал Горский, я не слышу. И он так же нестабилен, как мы.

Может, и так. Есть только одно «но» — Рома Зобнин так же лишился сил, но ему больше тридцати, а дар пробуждается до двадцати трех лет.

— Не уходи, Руслан, — сказал я, доедая свою отбивную. — Переговорить надо с глазу на глаз.

— Валяй тут! — воскликнул Самат. — Мы ж в одной команде.

— Это касается только Руслана.

Насторожившись, тот уставился на меня. Промокнув рот салфеткой, я поднялся и кивнул на выход, он пошел за мной.

— Шо за таинственность?

— Ты в последние дни ничего странного за собой не замечал? — спросил я, включая «эмпатию».

Сбившись с шага, Топчи принялся мысленно перебирать все, что с ним случилось в ближайшие дни. Он так старался, что аж вспотел, но ничего эдакого не вспомнил и помотал головой. Ни настороженности, ни страха, что его разоблачат, не было.

— Не, все как всегда. Задрых в десять, встал по будильнику. Ни с кем не ссорился. А че ты спрашиваешь?

Ну, на нет и суда нет.

— Показалось. — Я остановился, повернулся голову, встретился взглядом с Микробом и покачал головой.

— Что показалось? — чуть ли не воскликнул Топчи.

— Неважно, — отмахнулся я.

Кто-то будто специально повернул мою голову к столику, где обедал Максат Тойлыев. Парень смотрел на меня и жевал с таким усердием, словно перемалывал челюстями мои ненавистные кости. Ну достал! Обойдя столик с Акинфеевым и пожав руки ему и сидящим с ним «красным», я навис над Тойлыевым, который стал меня старательно не замечать. Зато заметил Смолов, поднялся, пожал руку, хоть мы уже здоровались.

— Какие-то проблемы? — улыбнулся он.

Я кивнул на Тойлыева.

— Да, вот, хочу узнать, за что меня Макс взглядом убивает.

Тойлыев заработал челюстями медленнее. Больше всего он хотел, чтобы меня разоблачили, вышвырнули из сборной, потому что свое место я занимаю нечестно.

Ах вот оно что! Борец с одаренными! Ну, спасибо, журналисты-охотники на ведьм.

— Макс, поговорим?

— Не о чем, — буркнул он, промокая рот салфеткой.

— Ты взглядом точно на меня порчу не наведешь? — спросил я на полном серьезе.

Джикия и Сергей Тидо переглянулись, улыбаясь. Максат встал. Он был чуть выше меня и шире в плечах.

— Порчи — это по твоей части! — чуть ли не прорычал он. — Таких, как ты, с нами быть не должно.

— Таких, это каких? — прищурился я.

Он раздул ноздри, прищурился и засопел. Так и казалось, что вот-вот изрыгнет огонь.

— Сам знаешь.

— Он нормальный вообще? — обратился я к Смолову, тот подвигал бровями, почесал в затылке.

Максат ударил по столу — аж стаканы подпрыгнули, Джикия и Тидо вцепились в свои, чтобы не перевернулись.

— Типа не знаешь, да? Я смотрел твои игры! Это не просто талант, это… нечто большее. Пенальти… Ты как будто знал, куда будут бить!

— Просто у меня реакция…

— Не неси чушь, — осадил его Смолов и сделал колдунские па у его лица.

— Не надо делать из меня идиота, — прошипел Тойлыев.

Возле нас появились Валерий Георгич и Курбан Бекиевич.

— Опять устраиваете представление? — гаркнул Карпин. — Саня, что такое?

Говорить не пришлось, Тойлыев возопил:

— Я требую, чтобы этого человека, — он указал на меня пальцем, — проверили на… на… особые способности!

— Всех вас проверяли, — спокойно проговорил подошедший к нам Непомнящий, и воцарилось молчание. — Вы не поняли, когда именно, но поверь моему слову! Так что не надо разводить конспирологию.

Максат потупился, скосил на меня глаза.

— Точно?

— Точно. Ну сам подумай, зачем брать одаренных, если их все равно иностранцы забракуют? — продолжил главный тренер.