Нерушимый-7

После обеда мы собрались в тренерской и обсудили предстоящий сложный матч с «Локомотивом» из Нижнего Новгорода. Димидко увлекся выработкой стратегии, и мне даже показалось, что никакой проблемы нет: Клыков очень старался вести себя как ни в чем не бывало, и у него неплохо получалось. Точнее отлично получалось, потому что никто не знал, что творится у него на душе, только я мог считать его желание: чтобы мама была счастлива. И если для этого надо сделать вид, что все в порядке, то он согласен.

После тренировки нас погрузили на автобусе повезли в уже знакомый вместительный культурный центр: желающих пообщаться со звездной командой было слишком много. По дороге Димидко рассказал, что инициатор пресс-конференции — секретарь федерации футбола, который вместе с Самойловым и Львом Витаутовичем взяли на себя неприятные организационные моменты этого мероприятия. Так-то уровень матча с «Кардиффом» — международный, и все организует Футбольный союз СССР при содействии КГБ. Все, что требовалось от нас — присутствовать, внимать и отвечать на вопросы.

Машин было столько, что они залепили не только парковку, частично оккупированную кортежем высокого гостя, но и обочины на подъезде к культурному центру, и ближайшие дворы.

Зал был полон, словно тут планировался рок-концерт мирового масштаба. Глядя на журналистов, прибывших из других городов и занимавших со второго по пятый ряды, я понимал, что они не влезли бы в наш маленький конференц-зал, а еще ж болелы… Болелам нужно внимание, иначе они будут караулить нас у стадиона и замучивать однотипными вопросами.

Охрана в зале если и была, то в глаза не бросалась. Атмосфера царила дружеская.

И вообще, неплохо бы «Титану» расширяться, но в Михайловске не было продвинутого футбольного стадиона, а чтобы его построить или привести «Северный» в надлежащее состояние, нужно минимум несколько лет, сколько именно, я не мог и предположить.

Когда мы вошли через черный ход, показались из-за кулис и начали рассаживаться в первом ряду, где я заметил Тирликаса, болелы оживились, принялись аплодировать и орать кричалки, перебивая друг друга. Погосян не стерпел, развернулся к ним и крикнул:

— Михайловск — вперед! Мы любим вас!

Ровно в шесть вечера вышел директор авиамоторного завода, Вадим Игоревич Самойлов, мужик на вид суровый, который наверняка умел затыкать оппонента одним взглядом, но теперь пытался выглядеть открытым и добрым. Улыбка у него получалась такой, словно он собирался вцепиться в горло, правда, непонятно, кому именно. Наверное, всем сразу.

Самойлов рассказывал, какой он молодец и сколько сделал для «Титана»: и премии выписывает, и ремонт в раздевалках забабахал за свой счет, и путевки в санаторий всем нам выбил. Закончив, он пригласил на сцену представителя федерации футбола. Это был подтянутый мужчина лет пятидесяти, с внешностью английского джентльмена, даже отсутствие фрака или смокинга выдавало его суть. Каждый его жест был исполнен достоинством. Уверен, он пройдет тест на джентльменство: споткнувшись о кошку, назовет ее кошкой, а не как просит русская душа.

Звали этого представителя Владимир Олегович Душин. Наши напряглись, готовые внимать.

Начал Душин издалека, что родина футбола — Англия, там традиции и все такое, и мы удостоены чести принять футбольный клуб Уэльса и показать, как показали динамовцы в гостях, что играть мы умеем. Но поскольку наша команда себя проявила недавно, и у нас нет условий, чтобы принимать гостей, матч пройдет двадцатого октября в Сочи, на стадионе «Южный», который в моем мире носит имя Славы Метревели.

В этой реальности нет никакого пафосного «Фишта», а реконструирован и осовременен уже имевшийся стадион, вмещает он тридцать пять тысяч человек, там и проходят все игры.

Но прежде Душин рекомендует нам недельные сборы — дабы акклиматизироваться и почувствовать себя как дома. Все наши матчи, запланированные на конец октября, будут перенесены на ноябрь.

Болелы недовольно загудели. Они рассчитывали, что играть с «Кардиффом» мы будем в Михайловске, и они посмотрят на англичан.

— Ура! — шепнул сидящий рядом Микроб. — Погреемся!

— На поле погреешься, — осадил его приободрившийся Димидко. — Погреешься аж бегом!

Я считал желания тренера: о, как он хотел в Сочи! Надолго, желательно — навсегда. А еще лучше — в какую-нибудь глухомань подальше от Москвы. Да хоть в адскую глушь типа Абакана, куда жена за ним точно не увяжется!

Значит, к Тамаре он возвращаться категорически не хочет. Но хватит ли у него воли настоять на своем?

Закончив, Душин откланялся, и на сцену вышел Димидко, чтобы рассказать, как мы не посрамим честь Советского Союза.

Потом Димидко с микрофоном спустился в зал, в первый ряд, и ему на помощь пришли две девушки-помощницы, которые ходили между зрителей и выбирали желающих задать вопросы. И опять оборону пришлось держать мне, я вылез на сцену и отвечал про Уругвай, про Англию, опять про Уругвай. Говорил, что скучал по дому, потому что у нас, в Советском Союзе, лучше.