Нерушимый 6

— Нет… да… ненадолго. К тебе подойдет человек и скажет: «Я от Энн» — верь ему. Это все, что я знаю, и чем могу помочь… А потом ты переедешь сюда, в Англию! Да любой клуб тебя сразу же выкупит! Ты станешь миллионером, и мы… — Она сделала вид, что осеклась.

«Мы» — ага! Я ощутил себя ослом, перед мордой которого вешают морковку, и не одну, причем тот, кто цепляет ту морковку, считает, что это для блага не только отдельно взятого осла, но всей популяции. А если что-то пойдет не так — осла не жалко.

Теперь надо подостоверней сыграть в наивного идиота.

— Это было бы здорово! Америка, Франция, Мексика… такой огромный и разнообразный мир!

Я мечтательно закатил глаза, и в этот миг Энн опять накрыла мои губы своими — чуть не вздрогнул, на мгновение замер. Странное ощущение: как будто девушка, с которой ты не против покувыркаться — твоя строгая начальница. Нет — паучиха, готовая тебя в любой момент сожрать.

В моей практике, надо отдать должное, небогатой, такого не было, и осознание здорово приземляло. Осталось надеяться, что Динамовцы больше искушены женщинами и не поддадутся на провокации. Денисов, вон, вообще железный человек, а Кокоша может и растечься. Надо их собрать и поговорить о постельной разведке — вдруг особисты не предупреждали парней перед поездкой?..

Нет, не стоит, чтобы самому не засветиться, а то еще до Энн дойдет информация. Пусть верхними головами думают. Да и велика вероятность, что телепат их все-таки проверит, а если выявит потенциального перебежчика, бээровцы не закроют его, а попытаются разыграть втемную.

Странные, однако, приходят мысли в преддверии хорошего секса. Постепенно они отошли на второй план, осталась только Энн, ее умелые губы и руки, податливое тело. Надо отдать ей должное, отыгрывала она мастерски: и вздохнет к месту, и глазки закатит, и страсть изобразит.

Я не стал считывать, играет она или нет, чтобы не портить впечатление.

И не ошибся — секс оказался на уровне, если говорить о механике. Но когда мы лежали, обнявшись, вместо душевной теплоты, как с Лизой, которая была гораздо менее умелой любовницей, я ощущал пустоту.

Уснули мы вместе, а посреди ночи проснулся я один, нашел на столе пачку газет и записку:

«Саша, ты невероятный! Я должна идти, но это не последняя наша встреча.

P.S.: Глянь газеты, о вас пишут».

«Ты ушла рано утром, чуть позже шести», — крутилось в голове. Не совладав с любопытством, я включил торшер и просмотрел газеты. Во всех пяти писали о товарищеском матче в Кардиффе и в один голос вопили о судейском беспределе. Посыл был такой: приехали русские, такие несчастные, обиженные и голодные из страны-тюрьмы, и вместо того, чтобы показать, как хорошо в свободной Англии, арбитры демонстрируют, что здесь так же, если не хуже, бедных русских тут не любят и не ждут.

Хорошо. Очень хорошо! Значит, в игре с «Арсеналом» открыто гадить побоятся.

И лишь засыпая второй раз, я подумал о том, в чем же я сегодня худший…

Ответ пришел быстро: я — худший в мире переговорщик. Что ж, не фатально. Просто надо весь день молчать.

Глава 22 Что у нас в арсенале?

17 июля 2024 г.

Накануне матча мы, взвинченные и напряженные, собрались в раздевалке. С утра моросил дождь, потом он прекратился, но тучи не разошлись, а будто бы затаились и копили силы, чтобы обрушиться и смыть нас со стадиона вместе с болельщиками. Влажный горячий воздух, казалось, лип к коже. Шаг ступил — уже мокрый, липкий.

Такая же погода была в Фергане в мае, но там она переживалась труднее — отчасти усилиями Анжелики, которая подсыпала нам в питье тормозящее зелье, и из-за акклиматизации, ведь на все про все у нас было два дня. Здесь же мы за три недели акклиматизировались и были с гостями в равных условиях.

День, когда я был худшим переговорщиком, прошел более-менее спокойно благодаря тому, что динамовцы меня по-прежнему не очень жаловали и не приставали с разговорами. Денисову я написал на листке, что мне безумно хочется с кем-то поругаться, потому я закрываю рот на замок, и ко мне лучше не лезть. Он кивнул и удалился.

Как назло, вечером пристал Марокко с расспросами об Энн, но я усиленно молчал. Хотелось трехэтажно его обложить, но я лишь написал, что не могу говорить. Марокко взбеленился, думая, что над ним издеваются, но на следующий день мы все вроде уладили.

Правда, при заселении в Лондоне я чуть не поссорился с персоналом гостиницы.

Весь день так и подмывало сказать кому-нибудь гадость, но я дотерпел до отбоя.

Потом — шесть дней тренировок, когда Никита упорно делал из меня каскадера, и вот, наконец, матч, к которому мы так долго готовились. В основной состав меня Марокко опять не поставил, зато Полозенков расцвел и бил копытом. А еще мне отчасти стало ясно, почему Денисов так за меня топит: команда делилась на два лагеря: одни с Денисовым, другие с Кокориным. Полозенков был с Кокошей.