Нерушимый 6

— Ну что, мужики, слово держать будете? — спокойно поинтересовался я и получил в ответ угрюмое молчание.

Победа в дуэли, конечно, не добавила мне любви «динамиков», но я четко обозначил свое место в пищевой цепи и показал, что меня сюда командировали не просто так. Тренер вратарей так вообще зауважал меня. Все вроде хорошо, если бы не этот внутренний пожар. Раньше такого не было. Раньше, стоило перестать думать о солнце за грудиной, как оно гасло. Сейчас же словно ядерная реакция вышла из-под контроля, все нарастала, нарастала и грозила закончиться большим взрывом. Что же делать?

Вспомнились слова Семерки о том, что дар может как угаснуть, так и убить одаренного. Нет, подыхать я точно не собираясь. Но как же погасить огонь? Принять ледяной душ? Но уходить, пока вся команда на поле, я не стал — это восприняли бы как бегство.

Денисов не упустил возможности наехать на Кокорина — мол, что, нормально симулировать не мог? Тот начал огрызаться, а я смотрел на них и думал, что они похожи, как старший и младший брат. Косясь на них, Марокко свистнул, пресекая конфликт, и объявил, глядя на часы — сразу видно, позолоченные, подарочные:

— Времени — полседьмого. В восемь у нас пресс-конференция, расскажем о товарищеском турнире в Англии. Нерушимый, Денисов, ждем вас в конференц-зале.

В раздевалку я пошел вместе со всеми, ожидая подначек, но мужики слово держали и делали вид, что меня для них нет. Вспомнились бои без правил, где мне в перчатки подсыпали щелочь. Надеюсь, обойдется без гвоздей в бутсах или слабительного в питье.

Я залез в душевую кабинку, включил холодную воду. Брызнули ледяные струи, и, кажется, я зашипел и пустил пар, но огонь и не думал гаснуть. Черт! Что же делать? Звонить Семерке? Так по телефону нельзя обсуждать дар, а я документ о неразглашении подписал.

Тирликас?

Нет, буду стоять под холодной водой, пока не посинею, авось поможет. Если не погашу огонь — что будет? Инфаркт? Инсульт?

Сперва от холода онемели руки, потом я перестал чувствовать стопы, а за грудиной все полыхало.

Вдох. Выдох. Представить, как солнце бледнеет, уменьшается… Вроде получается. Еще бледнеет. Есть! Как только оно погасло, обрушилась усталость и пробудился нечеловеческий голод. Сейчас поужинаю и — спать…

Какой там спать! Меня ждет пресс-конференция, где надо держать лицо, не зевать. Надеюсь, Марокко вызовет огонь на себя.

Из душа я вылез, когда все уже разошлись — синий, в мурашках, переоделся и побежал в столовую, где навернул двойную порцию овощного рагу, дополнительно заказал стейк и две чашки ядреного кофе. Вроде полегчало.

Только сейчас, когда угасла паника, пришли мысли о том, что это было. Дар развился до такой степени, что стало сложно его контролировать, и применять его больше не стоит? Или просто я перенервничал?

Подумаю об этом после, пока ведь все обошлось. Погруженный в мысли, я вздрогнул, когда ко мне обратились, поднял взгляд. Передо мной стоял тренер для вратарей Никита с подносом.

— Можно к тебе? — не дожидаясь разрешения, он занял стул напротив, поставил на стол овощное рагу, тарелку с хлебом и компот.

Некоторое время он молча ел, я допивал вторую чашку кофе, а когда его осталось на донце, Никита не удержался, сказал:

— Я наблюдал, как ты работаешь. Такое впечатление, что ты знал, куда они будут бить. Ни разу в другую сторону даже не дернулся. А вообще результат впечатляет!

«Надо быть осторожнее», — подумал я.

— Еще в детстве тренер заметил, что я способный, — уклончиво ответил я.

— Вот я бы рискнул, поставил тебя вместо Гарика против англичан и посмотрел, что получится.

— Ты, наверное, недавно тут, — предположил я. — Командным духом не проникся.

— Да полгода уже. Полозенков, конечно, молодец, но ты — просто феномен. Нужно быть полным ослом, чтобы не видеть этого. Если тебя натаскать как следует, ты ж второй Яшин!

— Спасибо за высокую оценку, — кивнул я и встал. — Увидимся завтра, мне нужно переодеться во что-то более приличное.

— Не заморачивайся. Ты ж футболист, а не оперный певец, я вот так и пойду.

У меня оставалось полчаса до начала, я позвонил Димидко и рекомендовал купить шампанское и смотреть прямой эфир. Как он ни пытался вытащить из меня подробности, я молчал. Потом позвонил Тирликасу, он не ответил, и я написал сообщение.

Ну вот и все, отчитался, теперь можно идти в конференц-зал.

Конференц-зал находился на втором этаже. Чтобы не пришлось отбиваться от журналистов, поднимался я не на лифте, а по лестнице. В коридоре прошмыгнул мимо стаи репортеров. Зал был небольшим, но и не маленьким. На спинке крайнего стула был номер 171. Первые три ряда были заняты, операторы устанавливали камеры в проходах, царил мерный рокот голосов.

Вместо трибуны установили сдвинутые столы, завесив их баннером с логотипом команды. Денисов развалился на стуле, заведя руки за голову. Начальник команды, Ковалев, в этот раз оделся не как мафиози, а в обычный черный костюм. Марокко стоял, его секретарь Карина расставляла бутылки с водой и стаканы. Судя по количеству стульев, предполагалось пять спикеров. Денисов подвинулся, и я занял крайнее место справа.