Нерушимый 5

Она коснулась моего разума и злобно оскалилась, узнав наметки плана. Все будет зависеть от того, что нам расскажут киллеры, на кого выведут. Ясно, что не на заказчика, а на посредника, которого тоже нужно взять, и тут действовать будем мы. Ну и самородки, если они подключатся.

— Хороший план, — кивнула Семерка, взяла телефон, собралась написать кому-то из своих коллег и пожаловалась: — Представляешь — не могу. Никому не доверяю. Понимаю, что можно доверять, и все равно не могу себя пересилить.

— Это нужно сделать, потому что, если мы умрем, тайна умрет вместе с нами.

Вдохнув, она оповестила своих, на это у нее ушло минут семь.

— Есть, — отчиталась она, снова посмотрела на меня плотоядно, потрясла головой. — У тебя очень мощный дар, я с ума схожу. Но ничего, потерплю… Спасибо, Саша. Если бы не ты, жить бы мне осталось, — она глянула на часы, — сорок минут. А ведь я поверила бы ему и сама впустила бы собственных убийц!

Развернувшись, Семерка несколько раз ударила стену — довольно профессионально, надо сказать, хотя логично, учитывая, что она двойной агент. Пришла дурацкая мысль провести с ней бой и посмотреть, на что она способна.

— Кофе хочешь? — спросила Семерка.

— Полжизни за кофе! А особенно — если заварной, да в турке.

Невесело улыбаясь, Семерка достала баночку молотого кофе. Поставила на стол.

— Понюхай. Настоящее кенийское. Тьфу, кенийский.

— Если кофе хороший, то это он, а хреновый — оно. Судя по аромату, это — он.

Мы перешучивались и изображали беззаботность, по кухне распространился одуряющий аромат, и от одного него стало тепло и уютно, но расслабиться не получалось, потому что время шло. Невидимый маятник рубил головы минутам, и инстинкт самосохранения оказался сильнее голода, я поднялся и спросил:

— У тебя веревка есть? Вполне возможно, что гостей придется связать.

— Не-а, простыню порежь на лоскуты.

Я принес из спальни простыню, нашел ножницы и приступил к делу, поглядывая на Семерку в растянутых спортивных штанах и перекошенной футболке. Закончили мы одновременно: я — подготовил веревки, она — поставила напротив меня чашку и отошла к окну.

Желудок взревел раненым зверем, Семерка достала из пустого холодильника сгрызенный наполовину тульский пряник и разделила на две части, проверила телефон и отчиталась.

— Сто двадцатый и триста двадцать четвертый уже выдвинулись. Пятьдесят вторая ответила, что в отъезде. Двести двадцатый, что из Иваново, едет. Все, процесс запущен. Надеюсь, мы не ошиблись.

— Олл-ин, — сказал я.

— Ага. Жизнь на кону. И даже нечто большее, чем жизнь. Самородки поддерживают друг с другом связь, весть распространится быстро. Я написала, чтобы кураторам ничего не говорили. Ты представляешь вообще, что это будет? Как всех тряхнет?

— Если бы мы ничего не выяснили, тряхнуло бы больше.

Кажется, стала ясна причина, по которой приоткрыли железный занавес и наших спортсменов допустили к соревнованиям.

Из-за грядущего события насладиться вкусом кофе, о котором я так мечтал, не получилось. Шторы Семерка так и не открыла, и мы сидели в темноте, молча. Напряжение росло. Казалось, воздух вот-вот начнет искрить. Семерка не выдержала первой, принесла из спальни «Макаров», такой же, как у меня, и принялась умело снаряжать магазин.

— Надеюсь, что не понадобится, но мало ли.

Я вынул из кармана свой пистолет, еще раз его проверил.

— Вдруг на подстраховке у тех двоих будет целая группировка? Вряд ли, конечно, но все же.

Семерка злобно улыбнулась.

— Эд думает, что имеет надо мной абсолютную власть и я ему слепо верю. Чтобы мне сдохнуть, так и было!

— Теперь давай обсудим план действий, — предложил я. — Значит, они звонят, ты открываешь дверь, эти двое входят. Вряд ли они станут стрелять с порога, но лучше действовать сразу. Заходить они будут друг за другом, нам нужно нейтрализовать одновременно двоих. Значит, я выхожу из квартиры и караулю на лестничном пролете, бью того, что сзади, ты — того, что уже вошел.

— Бить ты умеешь, это да-а. Тут я спокойна, — с уважением сказала Семерка.

— Осталось десять минут. Наверное, мне лучше выйти пораньше и подняться наверх.

— Обычно Эд пунктуален и того же требует от меня, но тут он действует не напрямую, ты прав.

Я протянул руку, Семерка, немного подумав, коснулась меня, ее будто скрутило судорогой.

— Я же сказала — кроет.

— Что ты чувствуешь? — поинтересовался я.

— Ха! Тебе и правда надо это знать? Бешеное необузданное желание. Начинаю тебя любить и хотеть.

Вот почему она на меня набросилась! «Везет мне сегодня на озабоченных, — подумал я. — Седьмое апреля — день сластолюбцев». Я вытащил из пачки сигарету, взял зажигалку — вдруг кто-то заинтересуется, чего это я стою на лестнице.

— Это для маскировки. Ладно, я пошел.

— Удачи! — донеслось в спину.

Проходя мимо двери Шапокляк, я заметил движение за глазком. Ох, и насмотрится старушенция! Будет ей что приподъездным бабкам рассказать.