Нерушимый 5

В голове щелкнуло. Недостающее звено встало на место, и я увидел картину, как она есть. Тысячи мыслей вихрем пронеслись в голове, сплелись во вполне логичную картину, подкрепленную рассуждениями Кардинала о судьбе Советского Союза.

— Я понял, кто за всем этим стоит!

Глава 16 Мне бы огоньку, Давид Маркович

Я выстроил логическую цепочку: суггестия. Вавилов. Рудазов. Пластический хирург.

Семерка не читала мои мысли постоянно, как я понял, это неприятный процесс, требующий усилий, потому о моей догадке ничего не узнала. А у меня аж сердце сорвалось в галоп.

— Шуйский! — проговорил я и заходил по комнате.

— Что? — Семерка коснулась моего разума, а я продолжил вслух:

— Тирликас за ним приглядывал, чтобы не переступал грань дозволенного, и что-то раскопал или почуял. Шуйский как-то заманил его в Якутск и инсценировал свою смерть. Само тело-то не нашли? Так? И пластический хирург был нужен ему, а не дочери. Он собрался начать новую жизнь. Ну, или по подложным документам покинуть Союз.

— Но зачем?.. — Глаза Семерки стали, как два блюдца.

— Тут на сцену выходил Рудазов. Что такого секретного разрабатывал авиамоторный завод? Искать надо среди сотрудников, которые это что-то передали Шуйскому и Золотько. А Тирликас заподозрил неладное. И пока не заинтересовалась Безопасность Родины, Шуйский запрограммировал Вавилова, подставил Тирликаса с этой поездкой и взорвал самолет вместе с людьми на борту.

— А фрагменты тела? — все еще не верила Семерка, помотала головой. — Все равно не сходится. Тирликас должен был докладывать наверх о своих подозрениях.

— Что там за фрагмент? Палец? Кусок кожи? Кровь? Что бы ты выбрала: палец или жизнь? А насчет Тирликаса… Вот ты бы стала оговаривать кого-то, не будучи уверенной до конца?

— Не стала бы… Но ведь и другие тела не нашли, только куски…

— И кусок Шуйского самый маленький, так? Вряд ли там голова или мозг. Типа медведи и росомахи растащили останки по своим логовам. Да и экспертов подкупить не так уж сложно, учитывая, что тут все было под Шуйским. В общем, все надо перепроверить.

Она все еще не верила.

— Зачем. Ему. Это? Он же потеряет дар!

— Чую, зинтресован не он один. Он в лучшем случае подумывал перебраться на запад, а чтобы доказать свою лояльность, надо сделать что-то полезное. В худшем — заговорщики планируют государственный переворот. Потому что человеку всегда мало. Он хочет владеть и обладать, быть царем на своей земле, а не чувствовать башмак за спиной и дышащего в затылок Тирликаса.

Семерка разложила на столе листы, куда я еще месяц назад перерисовал связи между фигурантами дела, задумалась. Ноздри ее раздувались.

— Больше чем уверен, что хирург исчез с концами, — сказал я. — А Шуйский где-то затаился и ждет своего часа, причем уже с новым лицом.

Вскинув голову, полная решимости Семерка подошла ко мне, впилась губами в мои губы, так же резко отстранилась.

— Гениально! Слона-то мы и не заметили.

Слегка обалдев, я потряс листок с контактами Шуйского.

— Теперь всех этих людей надо прижать и трясти, пока из них не посыплется информация! Ты вышла на хирурга, который при деле — тебя должны убить. Все сходится!

Я перевел взгляд на Семерку, ошарашенный пониманием.

— Ты кому-нибудь докладывала о том, что удалось обнаружить, и что ты собираешься делать?

Семерка закрыла глаза и выругалась. Потом снова выругалась. Еще и еще. В конкурсе виртуозов обсценной лексики она получила бы гран-при. Закончив материться, Семерка ударила кулаком по столу — перевернулась чашка с недопитым чаем.

— Куратор, сука! — процедила она, чиркая зажигалкой и затягиваясь. — Я отчитывалась только перед куратором, по шифрованному каналу.

— Кто куратор? Вомбат? То есть Фарб?

Семерка помотала головой и заговорила холодно, решительно:

— Как же далеко все зашло! И сколько предателей в Безопасности Родины? Кому можно верить, кому нет? И вот с этой информацией — к кому обращаться, когда обложили, как волков?

— Так кто куратор? — настаивал я. — Может, ему Тирликас тоже докладывал, потому нить и обовалась.

— Его нет в этом списке. Имя ничего тебе не скажет. — Она скривилась, будто от боли. — Этот человек всему меня научил. Но хуже другое: я не знаю, кому верить и кого просить о помощи.

Воцарилось минутное молчание. Вдалеке шелестели шины машин, доносился детский смех, гудели водопроводные трубы. И в этой тишине громом грянула мелодия — набат и жесткие гитарные риффы, я аж вздрогнул. Семерка уставилась на телефон, как на ядовитое насекомое, все-таки взяла его, удивленно посмотрелана имя, отсюда мне не видное.

— Это он, — прошептала она и стала не просто бледной, а синеватой, как задушенный покойник. Вдохнув и выдохнув, она натянула на лицо улыбку и поманила меня к себе, кивая на телефон.

Я подошел, приготовившись слушать разговор.

— Привет! — радостно воскликнула она.

— Здравствуй, Семерка, — проговорили мужским мурлыкающим голосом. — Как твои дела?

— Ничего нового, Эд, — ответила она и покосилась на меня.

— Долго спишь. Скоро позвонят менты, у них подозреваемый по твоему делу сбежал.