Нерушимый 3

Маша-Аня потухла, голову повесила. Я считал ее желание и понял, что нравлюсь девушке. Очень нравлюсь. Что-то она себе обо мне нафантазировала и уверовала.

— Жаль. Но все равно спасибо тебе.

— Расскажешь, что у вас тут, в Евпатории, происходит? — Я поднял локоть, и она взяла меня под руку. — И покажешь, где можно сытно отобедать?

— Ты приглашаешь меня в кафе? — игриво улыбнулась девушка, к ее чести, навязываться со своим борщом не стала.

— Приглашаю. Только… можно я буду называть тебя Машей?

Ее перекосило, и я исправил ошибку:

— Ладно, понял… Аня.

Хотя в моей голове эта девушка была и останется именно Машей…

Оказывается, недалеко от ресторана, куда нас с ребятами не пустили, находилась очень уютная забегаловка, где было душевно, вкусно и недорого. Девушка оказалась разговорчивой и на удивление смекалистой. Меня же интересовало, как тут люди живут, почему мать Маши потеряет прописку, отсидев, и чем ей грозит эта потеря прописки. А еще было интересно, какой одаренный курирует Крым.

Оказалось — Алексей Чалый, о котором я слышал и в той, и в этой жизни.

Товарищ этот и в той, и в этой жизни был патриотом своей земли, занимался научной деятельностью, но здесь еще и являлся Первым секретарем обкома Крыма и спуску никому не давал, потому криминал сидел тихо-тихо. Стоило кому-то высунуться, как, например, Демерджи, и — пройдемте, товарищ. Если кто и безобразничал, так разве что гастролеры летом.

Теперь мне стало ясно, почему в Лиловске беспредельные бои обустроены дорого-богато, а здесь проходили на заднем дворе. Потому что «вор должен сидеть в тюрьме» — здесь не просто слова. Мало того, жизнь в Крыму считалась привилегией, а поскольку он не резиновый, те, кто плохо себя проявил, теряли прописку и не могли сюда вернуться.

Переезд в Крым на ПМЖ напоминал эмиграцию. Хочешь в тепло к морю? Докажи свою полезность, предъяви вызов на работу, если ты ценный специалист, а если нет — проработай в колхозе пять лет или — врачом, медсестрой, учителем в глухом селе. Потому колхозы тут процветали, сады, пшеничные поля, виноградники, теплицы тянулись от горизонта до горизонта. Наверное, как в Турции из реальности Звягинцева.

Хочешь торговать? Делай это честно, и никто тебя не обидит. В итоге фарцовщикам оказалось проще прижиться в Крыму и купить квартиру самостоятельно, и потянулись они сюда вереницей, вот только мало кто хотел работать по правилам.

Вспомнились честные лояльные менты, которые прикрыли лавочку Хасана Демерджи.

В общем, Чалый жестил, наводил и наводил порядок, а крысы все заводились и заводились, — очень уж кусок лакомый.

Рассказ Ани навел меня на мысль, что Горский был вынужден наделить могуществом не только порядочных людей, как Чалый, но и относительно лояльных, имеющих на тот момент реальное влияние, лишь бы они помогли сохранить страну. Потому противостояние системы и местного олигархата идет до сих пор, иногда не в пользу царьков, если вспомнить недавнее дело зарвавшихся Воликовых. Их место наверняка занял кто-то более достойный. Так, глядишь, постепенно и всех повыведут.

Отпустила меня Маша в восемь вечера, наслушавшись о том, какая она сообразительная, и что надо бы ей закончить десять классов, а не восемь, и получить образование. Похоже, ее удалось убедить, глаза заблестели — сперва от воодушевления, потом от слез, что я уезжаю. Если бы могла, она точно перевела бы стрелки часов, чтобы я опоздал на поезд…

И вот мой поезд отдаляется от вокзала, огни ночного города качаются на черной воде лимана.

— Кто-то из наших упал. Домой! — пел Микроб.

Никто из футболистов не пил, только Киря со Шпалой надирались в самом первом купе, а я, сколько ни ходил мимо, не мог уловить то, что мне надо было узнать. Просто потому, что футбол вылетел из приоритетных задач Кирюхина. Похоже, он вообще о нас не думал.

Этот поезд сделал всего шесть коротких остановок, и в девять вечера мы прибыли в Москву, где вместо +7 °C было -7 °C.

Мика Погосян пригласил меня пожить у него в квартире, пока Виктор Иванович Кирюхин не объявит результаты сборов, и его предложение пришлось как нельзя кстати, потому что я не знал, как долго придется снимать жилье.

Мы все надеялись, что уже завтра все станет известно. Выходной и отсыпной нам, слава богу, не полагались.

Только проснувшись по будильнику, я понял, как здорово, что я не один в квартире. Неизвестность нависла гильотиной, не позволяя думать ни о чем другом, кроме как о результатах сборов. Я проверил сообщения в личном профиле. Одно было от Маши-Ани, девушка интересовалась, как я доехал и все ли хорошо. Я ответил, что сегодня будет решаться моя судьба и попросил держать за меня кулаки на удачу.

Второе… Точнее второе, третье и четвертое написала Арина. Чего ее так прорвало? Три дня вообще молчала, а теперь?.. Напилась, что ли — самое первое сообщение отправлено в два ночи.

«Привет, мой хороший! Спишь?»

Что-то на нее не похоже, никогда она меня так не называла. Точно напилась. Второе письмо утвердило меня в этом предположении.