Нерушимый - 2

— Ну если он реально такой страшный, то, может, ну его на хрен? — предложил я, решив, что нет смысла так убиваться и становиться инвалидом. К тому же, похоже, отпадает проблема с запиской от Достоевского. Вряд ли те будут ставить против меня с таким противником. Какой смысл?

— Снимешься с боя — всю команду дисквалифицируют, Саня, — хмуро сообщил тренер.

— Начать бой и сдаться, как Олег предложил?

— Нельзя сдаваться, — влез Алексей. — Сдаться на глазах областного руководства — опорочить облик советского спортсмена.

— И что это значит? — не понял я. — В газетах меня приласкают? В Комсети обо мне плохо напишут? В комсомол не примут?

— Все это само собой, — на полном серьезе ответил тренер. — Но хуже всего, что ты тогда можешь попрощаться со спортом, Саня. Сука Гришин все сделает, чтобы тебя в нем не было. Никогда.

Услышав это, я понял, почему Гришин — сука. Иначе и не скажешь. Сука.

Глава 12. А ху-ху не хо-хо?

С минуту все молчали. Витаутович молчал хмуро, Алексей задумчиво-недоуменно, а Олег — с таким сочувствием, что хоть таксиста-плакальщика зови.

Ибрагимов… тот ли это самбист Ибрагимов, о котором я думаю? Тот Ибрагимов в моем мире был чемпионом по ММА. Или тот, что выступал в UFC? Второй помоложе, сейчас ему лет двадцать с небольшим. Так и тянуло поискать фото моего соперника в Комсети, но сейчас было не время. Если даже мои подозрения подтвердятся, это другой человек с иной биографией и достижениями, его личность могла сформироваться иначе.

Ё-моё, если на областных боях такие страсти, что же тогда в Москве? Или там все на виду, и Горский не допустит беспредела? И что за нездоровый интерес к мордобою в Лиловске? Это искусственно нагнетают, как в свое время была мода на парашютизм — в интересах Родины, или народу просто развлечений не хватает?

Задав себе эти вопросов, я внезапно успокоился. Чего переживать за то, на что повлиять не могу? Какое мое вообще дело? Мое дело сейчас — не покалечиться и проиграть достойно…

Подумал так, и одолела досада и злость на себя: понесло же меня тогда на стройку! С «Лучшим в мире» я выиграл бы при любом раскладе! Жаба чуть придушила и исчезла, потому что вспомнилась Дарина. Потом — ее звонок. Нет, все-таки не зря. Что важнее, жизнь человека или победа?

Конечно, жизнь человека. Ответил и снова начал злиться — сука Гришин пообещал, что я всю жизнь буду работать на лекарства, а это значит, что Ибрагимов будет меня ломать. Не сомневаюсь, что Гришин даже не подумал о юном Сане Нерушимом, что ему какой-то пацан? Ему главное наказать Витаутовича!

Вспомнились презрительные лица тройки Топаз-Настин-Шуйский, когда Достоевский усадил меня за их стол. Да и сам смотрящий рынка — кто я для него? Букашка, которую можно купить и контролировать, а если не поддается контролю, то можно и сломать.

Я прислушался к себе и уловил, как шипит расплавленный металл негодования, огнем струится по венам. До этого момента победа в турнире была не критична, я с этой идеей распрощался после того, как «Лучший в мире» ушел на откат. Но теперь…

Теперь же мне безумно хотелось выиграть, поставить на место зажравшихся тварей, которые решили, что динамовцы не должны выиграть. Плевать на спортсменов, которые, как Алексей и Олег, годами готовились. Я… да хрен со мной, я-то читер, но остальные… И сколько таких талантливых парней во всем мире не может пробиться только потому, что кто-то наглый и пузатый назначил их пешками и решил ими пожертвовать?

— Кто еще из фаворитов в сетке? — нарушил молчание Алексей.

Витаутович, тщательно изучающий свои морщинистые руки, перевел взгляд на него, буркнул:

— Вторым номером Юрка. Борецкий.

И замолчал, но теперь он молчал в сторону Алексея.

Олег витиевато выругался и закончил:

— …Барик, падла! Гнида!

Витаутович, только что раз двадцать сказавший слово «сука» в адрес Гришина, напрягся:

— Ты это, Олежка, аккуратнее с лексиконом.

— Нехороший он человек, — поправился Олег.

Тренер хмыкнул:

— Но то, что Юрка Борецкий — гнида, ты прав. — Он перевел взгляд на Алексея. — Леша, тебя поставили против него. Сука Гришин точно хочет нас всех из первого круга выбить.

Алексей криво усмехнулся.

— А ху-ху не хо-хо? Я Барика сам выбью, Лев Витаутович! Отличный шанс нахлобучить гада!

Лев Витаутович скосил на него взгляд, кивнул и проворчал, кривя рот:

— Ага, шанс, окстись! Реальный, что трындец! Из десятка спаррингов с ним ты выиграл… сколько? Один?

— Но выиграл же, — невозмутимо с нажимом ответил Алексей и продолжил, чеканя слова: — Клянусь, Лев Витаутович, что сделаю все возможное, чтобы победить. И невозможное тоже сделаю. А если не получится, обещаю его так потрепать, что до финала он не дойдет. Не за победу, за клуб, за честь мундира.

Из их разговора я понял, что Борецкий — тот самый Юрка, бывший альфонс Ирины Тимуровны. Да уж, и правда город маленький. Я тут живу вторую неделю, а ощущение, что персонажи пошли по второму кругу.

Стало очевидно, что динамовцам не дадут добраться до финала, и Алексею не просто так достался второй фаворит турнира. Гришин этот — не просто сука. Сука в квадрате.