Нерушимые обеты

Снова выпрямляется в кресле и тянется на сей раз за папкой. Листает её быстро и без интереса. Откладывает с коротким:

– Не то. Ещё ищи.

Гавриле хочется убить. Вот честно. Но он сдерживается.

Он-то найдет… Но стоить Гордееву это будет дорого. Свою работу Гаврила ценит.

– Телки – это хорошо. Но нам бы ещё кого-то из спонсоров привлечь… – Тему переводит Костя.

– Было бы неплохо. Но для этого надо ходить и общаться, Костя Викторович. Не нахуй слать, а общаться.

Замечание Гаврилы Костю не радует. Он морщится.

– Выбери себе что-то… – стопка с приглашениями снова ложится на стол. Гаврила подталкивает её к Косте, пока второй следит.

Смотрит несколько секунд, но не касается.

– На вечер планы.

Отвечает так, что понятно – спорить нет смысла. И спрашивать, какие, тоже. Важные.

Строчат ему, блять, как сумасшедшие…

И непонятно, почему самого Гаврилу это раздражает.

Наверное, потому что он тоже не против бы, чтобы ему планы строчили, а они…

– Ты, главное, своими планами наш план не сломай…

Косте не нравится, когда его учат. Поэтому он даже не отвечает. Зато меняет решение – дает приглашениям шанс. Листает, проглядывая, откладывает со словами:

– Херня какая-то…

И пусть это ответ неправильный, но Гаврилу улыбается.

Он согласен – херня.

– А это что? – то самое, лаконичное, приглашение осталось у Гаврилы. Он неосознанно постукивал им по бедру. Замер.

Слишком внимательный Костя кивает на него, поднимает глаза на лицо друга.

– Себе оставил, – который отвечает вроде как без эмоций, хотя на самом деле… Нахуя оставил – сам не знает. Дебил, наверное. Но отдавать не хочется.

– Что-то интересно? – чуть раздражает, что именно оно вызывает в Косте любопытство. Но Гаврила заставляет себя протянуть. Для него – наверное, нет. Не интересно.

– Павловский… – ту же фамилию повторяет еще и Гордеев, а Гаврила хрустит пальцами. Сука… Разве ж можно любить одну и так ненавидеть второго? Разве ж можно до сих пор её любить?

– Тоже херня…

Костя отбрасывает приглашение, посчитав недостойным своего внимания. А Гаврила хмыкает, задерживаясь взглядом на тесненных золотом буквах на глубоком синем.

Перед глазами снова ночь. Она под ним. Дышит в губы. Просит быстрее её брать… Снизу гул голосов, а им посрать…

– Ну херня, значит, херня.

Гаврила произносит безразлично, а у самого в голове: «мож мотнуться?».

Пальцы тянутся к картону. В подушечки вжимаются углы. Гаврила снова внимательно читает надпись…

– Хочешь — съезди. Потом расскажешь…

Гордеев внезапно выражает невероятную щедрость, предлагая. Гаврила же фокусирует взгляд на нем, так и не убрав открытку.

Хочет или нет – сам, блин, не знает.

Точнее знает, что не надо.

– Как думаешь, всё простить можно? – Костя с Гаврилой редко ведут задушевные беседы. Только если оба прямо в хлам. Поэтому вопрос Гаврилы Гордеева, наверное, удивляет. Он недолго смотрит серьезно, потом хмыкает и головой качает:

– Ничего прощать нельзя.

Отвечает ожидаемо, вызывая грустную улыбку.

– А ошибку если?

– Нехуй ошибаться.

Ответ – типично Гордеевский. И не поспоришь же, блин. Вообще не поспоришь.

* * *

Полина никогда не получала большого удовольствия от посещения светских мероприятий. Это сильно отличало её от сверстниц в девятнадцать. Как оказалось, в двадцать семь всё без изменений.

В просторном зале одного из самых дорогих отелей столицы ей снова душно, хочется как минимум выйти на террасу. Как максимум – уехать. Но нельзя.

Это праздник в её честь.

В чем смысл праздновать её возвращение – Полина так и не разобралась, но в конфликт с отцом не вступила.

До сих пор болью отзывались воспоминания о временах, когда её бунт обернулся настоящей трагедией. И виной тому – не отец. Он, кажется, даже прав оказался.

Мысли в очередной раз сворачивают не туда, Полину до сих пор мучает несостоявшийся разговор. Она даже через много лет иногда ведет его в уме, но это не то, конечно же.

Правда и встретив Гаврилу, спросить не рискнула. Трусиха. Только вот и он тоже трус.

Через восемь лет после предательства в ней не должно было остаться ни единой эмоции по отношению к мужчине, ставшем её первой любовью. А как-то так получается, что они то и дело возникают.

Полина благодарит кивком за поднесенный на подносе бокал с шампанским, пьет, блуждая взглядом по залу.

Она сегодня выглядит прекрасно, а чувствует себя откровенно плохо. Виной тому и нежелание здесь находиться, и мысли о Гавриле, и просто ПМС.

Полина замирает, увидев в арке входа знакомого человека. Сердце тут же ускоряется, она улыбается и расслабляется…

– Саба… – произносит, готовясь сразу сорваться навстречу.

Они так и не успели встретиться с подругой. И только увидев ее сейчас – высокую эффектную брюнетку с длинющей шеей и совсем короткой стрижкой, – Полину тут же тянет к родному.

К долгожданно душевному.

Проходя мимо одного из фуршетных столов, она успевает поставить полупустой бокал на угол. Улыбается, следя за тем, как Саба крутит головой. Кого ищет – Поля знает. Её, конечно же.

– Полина, – но их встреча не случается тут же.