Неру

Он пригласил Неру на ужин в свою роскошную, со вкусом обставленную виллу. Явно стараясь произвести на гостя благоприятное впечатление, сам Маунтбэттен и его жена Эдвина предались воспоминаниям о Дели, где они обручились в дни пребывания в Индии принца Уэльского, в свите которого состоял двадцатилетний Маунтбэттен. Неру, слушавшего с вежливой улыбкой сентиментальные излияния хозяев, так и подмывало тоже, в свою очередь, рассказать о памятных ему осенних месяцах 1921 года, когда он и его товарищи-конгрессисты организовали кампанию протеста против визита принца в Индию...

И вот теперь, в Дели, новый вице-король Индии радушно принимает как своего старого доброго знакомого вице-премьера и министра иностранных дел индийского временного правительства. Слегка наклонившись к Неру, Маунтбэттен с чувством произносит:

— Я хотел бы, господин Неру, чтобы вы относились ко мне не как к вице-королю, при котором прекратится британское владычество в вашей стране, а как к человеку, искренне желающему проложить путь для новой Индии.

В глазах Неру вспыхнули озорные огоньки:

— Кажется, я начинаю понимать тех, кто считает весьма опасной вашу способность влиять на людей.

В чем Маунтбэттену было трудно отказать, так это в умении быстро добывать всю необходимую для него информацию. Вскоре он приходит к выводу, что сложная обстановка в Индии, во многом обусловленная сохраняющимися противоречиями между ИНК и Мусульманской лигой, как нельзя лучше отвечает замыслам политиков Уайтхолла.

Джинна в сентябре 1946 года согласился наконец на участие лиги во временном правительстве, однако новоявленные министры сразу отказались присутствовать на совещаниях, созываемых Неру, и появлялись вместе с конгрессистами только в вице-королевском дворце. Лиакат Али-хан, занявший важный пост министра финансов, блокировал почти каждое предложение, исходившее от конгрессистов. Это нередко вызывало оправданное раздражение у Неру и его товарищей. Особенно бурно негодовал Патель, возглавлявший министерство внутренних дел: без согласия Лиаката Али-хана он не мог назначить даже мелкого чиновника в любом своем ведомстве. Мусульманская лига по-прежнему бойкотировала Учредительное собрание и ни на минуту не прекращала сепаратистской деятельности, скрыто или явно провоцируя конфликты между общинами. Сепаратистам активно помогали агенты британских спецслужб, которым удалось снова вызвать кровавые столкновения индусов и мусульман в северо-западных районах. Только в одном округе Равалпинди погибли четыре тысячи человек, много убитых и раненых было в Лахоре, Джеламе, Амритсаре...

Лицо Маунтбэттена при встречах с руководителями Конгресса выражало скорбь и сочувствие. Он клятвенно обещал приложить все усилия, чтобы прекратить кровопролитие и восстановить согласие между индусами и мусульманами. Однако вице-король беззастенчиво лгал: его советники уже приступили к разработке плана, предусматривавшего раздел Индии на два государства. Сам Маунтбэттен, ловко играя на недовольстве конгрессистов обструкционистской деятельностью министров — членов Мусульманской лиги, старался постепенно внушить лидерам ИНК мысль о неизбежности раздела страны.

Первым, кого вице-королю удалось склонить на свою сторону, был Патель, который, в свою очередь, принялся убеждать находившихся под его влиянием конгрессистов, заявляя, что он готов пожертвовать частью Индии, только бы избавиться от лиги. «Нравится нам это или не нравится, — изрекал Патель, — но в Индии действительно существуют две нации... Если два брата не могут ужиться вместе, они совершают раздел. После раздела, когда каждый из них получает свою долю, они вновь становятся друзьями. Напротив, если они вынуждены продолжать жить вместе, между ними каждый день происходят жестокие стычки. Так не лучше ли откровенная драка, а затем раздел, чем ежедневные ссоры и пререкания?»

Без особого труда склонив на свою сторону Пателя, который, по словам вице-короля, оказался орешком «мягким внутри после того, как расколешь скорлупу», Маунтбэттен перенес свои усилия на других руководителей Конгресса и в первую очередь на Ганди и Неру.

Ганди, приглашенный вице-королем, приехал в Дели 31 марта. Перед первой встречей с Маунтбэттеном Махатма успокаивал Азада, встревоженного настроениями Пателя и его окружения:

— Если Конгресс захочет согласиться на раздел, то он сможет сделать это, только переступив через мой труп. Пока я жив, я никогда не соглашусь на раздел Индии.

Ганди и Маунтбэттен беседовали в течение трех дней, и все эти дни, как только Махатма покидал вице-королевский дворец, за ним неотступно следовал Патель.

Снова встретившись с Ганди, Азад поразился перемене, которая произошла во взглядах Махатмы. «Положение сейчас таково, — уныло промолвил Ганди, — что раздел, по-видимому, неизбежен. Остается лишь решить вопрос о том, в какой форме он должен осуществиться».