Неразрезанные страницы

– Ну, из Перми там. Или из Находки. Его же везде приглашали. Он пару раз меня с собой звал, ну, я поехала, так, для забавы. Но это же невозможно, Алекс! – Она всплеснула руками. – Совершенно невозможно! Я уж даже сейчас не вспомню, где мы были, но там не оказалось ванной. Только какая-то стоячая мойка, будто для коров! А я-то не корова! Как я там могу мыться? А ему наплевать! Он голову под кран сунет, и ему отлично. И на целый день фьюить!.. На съемку или на репетицию. Послушайте, он даже на банкетах этих провинциальных никогда не оставался! Нет, я понимаю, там делать нечего, только с местными братками и губернаторами сидеть, пельмени трескать! Провинциалы всегда почему-то любят пельменями угощать, а я не ем пельменей! Не ем и не ем!.. Но все-таки развлечение! А он в номер, и опять спит. Это же не жизнь, правда?..

– Правда, – согласился Алекс. – Не жизнь.

Жизни у Сергея Балашова больше нет. Теперь у него только смерть.

– А вы? Не может быть, чтоб вы были скучным человеком, Алекс!

Маня Поливанова, у которой со знаменитым писателем Лорером все кончилось, когда он улетел во Францию, да так и не вернулся, подумала, что должна немедленно уехать.

Вот прямо сейчас. Уехать, и все тут. Хватит на это смотреть. Нужно уметь повернуться к мизансцене спиной, кажется, так говорила какая-то великая актриса.

– Ларис, – тихонько начала она, – я больше не могу. Я поеду.

Лариса посмотрела на нее мутными от слез глазами.

– Подожди, Манечка, – попросила она. – Может, я тоже с тобой…

– Послушайте, нам же кофе не подали! – вдруг спохватилась Даша. – Хороша хозяйка! У нее такой гость, а она даже кофе предложить не может! Послушайте, где вы там? Лариса! Распорядитесь насчет кофе!

– Хорошо, – отозвалась Лариса, сморкаясь в бант.

– Мне ничего не нужно, – быстро сказал Алекс. – А Сергей сам был за рулем в тот день, когда его… убили?

Даша пожала плечами:

– Да я не знаю. Он же в Москве ночевал. Ну, может, сам. А может, и не сам. Он такой демократ! Когда с водителем, когда без водителя! Если мамашу полоумную в больницу тащить, тогда водитель ее тащил, а он сам за руль садился! Ну, он со странностями такой! – Даша поводила рукой у Алекса перед носом, объясняя, каким странным был Сергей Балашов. – Представления о статусе никакого. Я раньше думала, что звезды так себя не ведут, а Сережке было все равно.

– У него одна машина?

Даша достала из вазы огромное красное яблоко, надкусила и показала на пальцах – две.

– Где сейчас эти машины?

Даша пожала плечами. Она вкусно жевала яблоко, двигался очаровательный рот, улыбались ямочки.

Алекс поднялся. Даша полюбовалась яблоком, снова откусила и перевела взгляд на него.

– Я был очень рад нашему знакомству, – выговорил он, запнувшись. – Надеюсь, мы еще увидимся.

Она вдруг вся потянулась к нему и шепнула лукаво:

– Не уезжайте! Не бросайте меня с этими полоумными бабками! Я их боюсь. Они все время рыдают.

Алекс отступил на шаг.

Маня Поливанова наблюдала издалека, и помощи от нее ждать не приходилось.

– И все же я должен ехать.

Тогда Даша вскочила, очень высокая, длинная, стройная, чудо какая прекрасная.

– Ну, конечно, – сказала она. – Спасибо, что заехали поддержать. Если соскучитесь, я вам разрешаю мне позвонить.

– Спасибо, – поблагодарил Алекс.

Она еще откусила от яблока, улыбнулась и приказала:

– Лариса, проводите гостя!

А потом будто взлетела, в воздухе мелькнули ее совершенные босые ноги, прошлепали по хрустальным ступеням, и все стихло.

Алекс перевел дыхание и вытер влажный лоб. Оказывается, все это время он пытался дышать как можно тише.

– Сука, – почти беззвучно выговорила Лариса из угла. – Дрянь.

Алекс оглянулся и подошел.

Маня старалась на него не смотреть, шарила глазами по сторонам, словно он в ее присутствии сделал что-то стыдное.

Ему непременно нужно было рассердиться, и он моментально рассердился – на Маню.

– Ты можешь уезжать, – сказал он ей таким тоном, что она перестала коситься и уставилась прямо на него в изумлении. – А я должен задать Ларисе вопросы.

– Господи, какие еще вопросы? Какие тут могут быть вопросы, когда вы сами только что все видели! Это же просто… невыносимо!

И Лариса опять заплакала, подскуливая, как раненая собака, тонко, жалобно.

– Зачем вы все время ей подыгрываете? – Алекс в бешенстве кивнул в сторону парящей хрустальной лестницы. – Вам это доставляет удовольствие?

– Алекс.

– Маня, я разговариваю не с тобой.

– Что значит – подыгрываю? – Лариса всхлипнула. – Я ее видеть не могу, а она… Она так себя ведет… Это она его сгубила!.. Он должен был от нее как-то освободиться, а он не мог, не умел!

– Или не хотел, – подытожил Алекс. – А вы все время делаете то, чего она от вас ждет. Она ждет, что вы зарыдаете, и вы рыдаете!.. Она приказывает вам перестать, и вы перестаете. Вам нравится ее слушаться?

– Алекс! – возмутилась Маня.