Неразрезанные страницы

– Особенно-то плохого ничего нет?

– Да все хорошо, Елена Васильевна! Самое главное, что вас Долгов посмотрел! И сказал, что на следующей неделе сделает операцию!

Лицо Елены Васильевны как будто дрогнуло.

– Да, да, – продолжала напирать Митрофанова, – он про какие-то обследования сказал и про операцию!.. Он сказал, процентов восемьдесят за то, что ее сделает! Он подробнее обещал Володе рассказать, а мне не стал, потому что я не родственница! А эта женщина, ваш лечащий врач…

– Юлия Павловна, – подсказала мать Берегового.

– Она сказала, что нам очень повезло, и раз Долгов согласился оперировать, значит, все обойдется. Он светило и великий врач.

Ничего такого Юлия Павловна не говорила, но какая разница!.. В конце концов, Митрофанова и так врала все утро и сейчас продолжает. Ей просто нужно срочно утешить эту женщину, которая извинялась перед ней за то, что болеет, и рассказывала про собаку, которую сын собирается купить, когда она поправится.

Он собирается купить матери собаку и знает, что она не поправится. И каждый день он с ужасом представляет, как врачи скажут ему об этом, и тогда ему придется… ждать. Просто ждать в бессилии.

Господи, вдруг подумала Митрофанова и посмотрела прямо на яростное клубящееся солнце за окном, помоги. Помоги профессору Долгову, а?.. Всю основную работу он сделает сам, ему просто нужно немного помочь. И мы с Маней тоже постараемся, но в одиночку нам не справиться! Нам тоже надо помогать, Господи!.. И если ты поможешь немного, все получится. Весна придет, снег уберется, растечется талой водой, пролезет зеленая, молодая, упорная трава, и зацветет сирень, и белая, и персидская, всякая. И собака появится. И эта милая, замученная болезнью женщина проснется после операции. Ей все еще будет больно, но уже совсем по-другому, и солнце будет так же яростно светить в окна, и она увидит его свет и поймет, что все позади!..

Господи, помоги нам.

– А вы давно с Володей работаете, Катенька?

– А?.. С тех пор, как он пришел в издательство! Три с лишним года.

О том, что несколько месяцев назад она, Катенька, Берегового уволила – исключительно из самодурства, – а потом извинялась и принимала его обратно, Митрофанова предпочла умолчать. К чему такие подробности?..

– Странно, что Володя мне о вас ничего не рассказывал. Я знаю всех его друзей и… подруг. Так с детства повелось. Нам с ним всегда было интересно друг с другом! Интересно и весело. Я, конечно, ничего не понимаю в его работе, но он и про нее мне рассказывает! А вы?.. Вы понимаете в его работе, Катенька?..

IT-отдел, которым руководил Береговой, как раз находился в подчинении у Митрофановой, поэтому в его работе она понимала, но соврала, что не понимает. Ну, чтоб поддержать мать.

– Какие-то программы он пишет, на каких-то платформах! А я только и знаю одну платформу – от которой электричка в Завидово идет! А с Дениской вы знакомы? С Володиным другом? – спросила мать Берегового.

Понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что Дениска – это Дэн Столетов, журналист, который примчался к ней, когда Берегового забрали в полицию. Митрофанова сообразила и призналась, что с Дениской знакома.

– …Они уж лет десять дружат, с университета. Дениска учился на журналистике, а Володя на вычислительной математике. Такие хорошие мальчишки!.. Только с девушками им не очень везет. Я раньше приставала, почему так получается, ну, Володя рассердился и сказал, чтоб я отстала, а девушкам нужны исключительно богатые и знаменитые. На таких, как они, никто внимания не обращает, но это, по-моему, чепуха! А, Катенька?..

Митрофанова пожала плечами. Она была решительно не в курсе дела.

И время, время!.. Вспомнив про Дэна, она вспомнила и про вторую часть своего сегодняшнего задания, и часы затикали в голове, и стало тревожно.

– Елена Васильевна, я, наверное, сейчас поеду…

– Конечно, конечно! Спасибо вам за все, Катенька! И Марине Покровской благодарность передайте, хотя я, конечно, так и не могу в толк взять, что это она ко мне профессора пригласила. Я еще как-то не осознала.

– И не нужно вам ничего осознавать! – Совершенно не зная, что делать, Катя поднялась и неловко и неуместно похлопала Елену Васильевну по руке, тонкой, сухой, с сеткой голубых вен. – Долгов обещал, что операцию сделает, а это самое главное!..

– Как же мне Володе сказать про операцию? Мы ее так ждали, уже и надеяться перестали, а тут вдруг такой поворот…

– Если он на работу позвонит, мы ему все скажем, Елена Васильевна! И вообще он скоро прилетит, я думаю. Точно неизвестно, конечно, но мне почему-то кажется, что скоро.

– Вы думаете? – спросила мать с надеждой.

– Ну, конечно! Он все там наладит и вернется. Вы же знаете, какой он умный!

Мать вдруг вся просияла. У нее была необыкновенная улыбка, белозубая, молодая, очень похожая на улыбку Берегового, и Митрофанова моментально вспомнила, как он улыбается.

– Он, правда, очень умный. И про операцию правда?..

– Вы можете спросить у лечащего врача. И еще у Николая Давыдовича!

– Так я спрошу, – как будто сама себе сказала Елена Васильевна. – Ничего особенного. Спрошу, и все.