Неразрезанные страницы

За это все отвечала Маня Поливанова.

В-третьих, и это, наверное, самое главное, нужно немедленно начать кампанию в прессе – кажется, полковник назвал это «биться в падучей». Для чего необходим Дэн Столетов и все его связи. Этим должна заняться Митрофанова.

– И мать надо как-то успокоить, – сказала Маня. – У Берегового мать в больнице. Знаешь, в Химках?.. Триста девятнадцатая клиническая больница! Я однажды его искала, и мне в отделе сказали, что он по средам с утра всегда к матери ездит. Ты бы съездила, Кать!

– И что я ей скажу?! Что ее сына за убийство в тюрьму забрали?!

– Ну, ясен пень, так и скажешь, – мрачно подтвердила писательница. – Еще скажи, не забудь, что ему пожизненное светит!..

– Нет, а что сказать-то, да еще незнакомому человеку?! Я ее не видела никогда!

– Наври, что его в командировку услали!

– А почему он ей не позвонил?

– А потому что командировка в Анадырь, а там связи нет!

– А почему перед отлетом не позвонил?..

– А потому что лететь нужно было срочно, он прямо с работы в аэропорт уехал, а телефон на столе забыл!..

Митрофанова моргнула:

– Ну, здорова ты врать, Маня!

– У меня профессия такая. Ты что, не знаешь?.. Сидишь себе, врешь от души, а потом получается детективный роман. – Тут Маня вдруг остановилась, помолчала и добавила очень серьезно и грустно: – Только у меня в последнее время не получается… от души. У меня вообще никак не получается.

«Не получается» – это совсем другой разговор, вовсе не о вранье и не о детективах, и продолжать его сейчас никак нельзя.

– И вот еще что я думаю, Кать!.. Найди там, в больнице, Дмитрия Долгова. Я ему позвоню, и он тебя примет, если на месте.

– Кто такой Дмитрий Долгов?

– Великий русский врач, – пояснила Маня охотно. – Он меня три года назад оперировал. Ну, помнишь, я в больнице лежала и все ко мне приезжали? Я вообще там провела лучшие мгновения своей жизни! За мной все ухаживали и меня все любили!..

– В больнице лежала – помню, а про великого Долгова не знаю ничего!

– Ну, он правда великий врач. Ну вот как… – Маня подумала, с кем бы сравнить врача Долгова, и сравнила: – Ну, как Пирогов!..

– Иди ты!..

– Нет, правда. Я ему позвоню, договорюсь, и ты к нему сходи. Может, он эту мамашу Берегового посмотрит. Она там много месяцев лежит, а дело ни с места. Ее то выписывают, то обратно кладут, но ей только хуже…

Екатерина Митрофанова, заместитель генерального директора издательства «Алфавит», деловая женщина, умница, пусть и не красавица, а грамотный руководитель с нервами – стальными канатами, пришла в неописуемое раздражение.

Интересное получается дело!..

Писательница Поливанова никакой не руководитель, и вообще не сотрудник издательства, записная фантазерка не от мира сего и без всяких стальных канатов, знает о жизни какого-то там начальника отдела гораздо больше, чем руководитель со стальными канатами!..

Какой из этого следует вывод? Что Митрофанова бездушная, а Поливанова, выходит, душевная?..

Все святую из себя строит!.. До всего ей дело есть, всем она помогает! Всех бездомных собак, разнообразных недотеп и их болеющих мамаш жалеет.

Того и гляди мир спасет!..

Но если насчет спасения мира у нее и были кое-какие сомнения, то в том, что Берегового уж точно придется спасать, Екатерина Митрофанова не сомневалась со вчерашнего вечера. Спасать не ради него самого, Боже упаси, а ради издательства и Анны Иосифовны, для которой репутация «Алфавита» была дороже всего на свете!

Подвести Анну Иосифовну Катя никак не могла.

Поэтому, наврав по телефону директрисиной секретарше что-то про весеннюю простуду и попросив, чтобы «ее сегодня не искали», она потащилась в Химки.

Больница, громадная, как Пентагон, со внутренними дворами, переходами, длинными коридорами, темными лифтами, запахом дезинфекции, людьми в халатах, пижамах и тренировочных костюмах, которые брели по этим коридорам непонятно куда и сидели с узелками на коленях на клеенчатых больничных стульчиках, произвела на нее неожиданно сильное впечатление.

Она долго не могла попасть в нужное отделение, спрашивала, поворачивала обратно, ждала лифта, втискивалась, если можно было втиснуться в кабину, и пропускала, если народу было слишком много, и постепенно стала как бы частью этого мира – болезней, тягот, страха и надежды на то, что рано или поздно все изменится, больничные стены раздвинутся и окажется, что там, за стенами, все тот же мир, живущий все той же жизнью!..

Кате Митрофановой очень хотелось туда, на волю, прямо сейчас.

– Вы ко мне?.. – Высокий плечистый человек в идеально накрахмаленном халате запирал дверь в кабинет, на которой было написано «Заместитель главного врача».

– К вам, если вы Дмитрий Евгеньевич Долгов. – Она не могла оторвать глаз от его лакированных ботинок. Вот это и есть великий врач, гениальный хирург и практически Пирогов?! – Вам должна была позвонить Марина Покровская и предупредить…

– Покровская звонила, – сказал человек негромко. – Давайте зайдем?.. У меня, правда, времени маловато, но…