Неразбериха с Вайдой

— В таком случае он и другие польские агенты вполне могли прикончить лорда Кембертона. Только это ничуть нас не подвигает, милорд. После многих месяцев работы у меня все еще нет ни малейших указаний на то, что кто-либо из внутреннего круга связан с Польшей. Более того, внутренний круг состоит из семи человек, и по крайней мере троих из них я все еще не сумел опознать.

— Они скрывают свои лица?

— В некотором смысле. Рядовые члены братства являются на собрание в белых одеяниях с капюшонами вроде монашеских; внутренний круг выделяется зелеными одеяниями с капюшонами, полностью закрывающими лицо — за исключением отверстий для глаз. Считается, что их никто не знает, но я лично сумел точно опознать четверых, а пятого — предположительно.

— Почему же тогда вы говорите, что не можете опознать по крайней мере троих из них? Почему такая осторожная оговорка?

Сэр Томас улыбнулся.

— Это очень умные люди, милорд. На собраниях их всегда семеро, но в действительности — больше. Может быть, даже целая дюжина. На любом конкретном сборище в зеленое одеты семеро, а остальные — в белое. И они время от времени меняются одеяниями, так что члены братства, не имеющие отношения ко внутреннему кругу, считают, что мастер имярек во внутренний круг не входит — они же видели его в обычной белой одежде.

— Если я правильно понимаю, ни на одно собрание не приходят все одновременно, — сказал лорд Дарси. — В противном случае этот фокус потихоньку раскрылся бы.

— Совершенно верно, милорд. Приходят те, кому сообщили дату, время и место.

— А где обычно проводятся эти собрания?

— В лесу, милорд. Поблизости от города есть несколько подходящих рощиц. Все абсолютно безопасно. Вокруг расставляют часовых, которые сразу поднимут тревогу, если появится стража. Ни один обыватель не решится и близко подойти, а сообщить офицеру короля — тем паче: все они до смерти боятся братства.

— Вы говорите, их — семеро. Почему, интересно?

— Опять суеверие, милорд, — сэр Томас сардонически рассмеялся. — Считается, что это мистическое число. А ведь любой ученик волшебника может сказать вам, что универсальным символическим значением обладает только пятерка.

— Конечно же, — согласился лорд Дарси. — Неодушевленная природа стремится избегать пятиричности.

— Вот именно, милорд. Не бывает пятигранных кристаллов. Даже додекаэдр, правильный многогранник с двенадцатью пятиугольными гранями, в природе никогда не встречается. Не стану излагать вам всю эту длинную математику, но, если верны мои последние теоремы, гипотетические «первичные составные элементы» материальной вселенной не могут появляться в комбинациях по пять. Вселенная, построенная из таких совокупностей, распалась бы в прах за неуловимую долю секунды.

Он улыбнулся.

— Конечно же, этим «кирпичикам», если они и существуют, суждено навсегда остаться гипотетическими — они ведь должны быть столь малы, что их не рассмотришь и в сильнейший микроскоп. С тем же успехом можно пытаться рассмотреть геометрическую точку на геометрической линии. Все это — символические абстракции: они очень удобны для работы, однако реальное их существование крайне сомнительно.

— Понимаю. Однако, с другой стороны, живые существа?...

— Живые существа проявляют пятиричность. Морская звезда. Многие цветы. Пальцы человеческих конечностей. Пять — это очень мощное число, милорд, очень важное для магии, что видно по обширному применению пентакля и пентаграммы во многих областях тауматургии. Используется и шестерка, ведь слово «гекс», которым иногда называют заклинание, происходит от «гексагона», шестиугольника, изображенного на Соломоновой Печати.

Шестерка очень часто встречается в природе, как одушевленной, так и нет. Снежинки, пчелиные соты и прочее. Она послабее пятерки, но все же полезна. Но семерка — это же совсем бестолковое число. Ее полезность настолько ограничена, что почти равна нулю. Ее использование в Книге Откровения святого Иоанна Богослова связано с вербальной символогией, которая...

Тут сэр Томас прервался с кривой улыбкой.

— Простите меня, милорд. Я давно заметил, что меня быстро заносит в педагогику, если забываю следить за собой.

— Да нет, мне было очень интересно, — сказал лорд Дарси. — Однако больше всего меня интересует другое: не могло ли случиться так, что лорд Кембертон пал жертвой какого-то дикого ритуала жертвоприношения?

— Я... не... знаю.

На этот раз сэр Томас говорил очень медленно, задумчиво. Он нахмурился, ненадолго замолк и добавил:

— Думаю, такое нельзя исключать. Но это значило бы, что лорд Кембертон сам являлся членом внутреннего круга.

— Почему?

— Ему нужно было с охотой пойти на смерть, иначе жертва бессмысленна. Конечно, в последнее время были попытки — в основном, из-за подстрекательства польских агентов, — сделать исключение для короля. Но эти попытки не нашли достаточно сильной поддержки. Большинство этих людей, милорд, — безнадежно запутавшиеся фанатики, однако они абсолютно искренни.