Нерадивый ученик

«Кое-кто» оказался швейцаром отеля «Виктория», в четырех кварталах к юго-западу. Пока Порпентайн сидел на кухне и спорил об особенностях дичи с безумным поваром, которого знал по Каннам, швейцар пересек улицу, чтобы с черного хода попасть в британское консульство. Через пятнадцать минут он вышел обратно и вернулся в отель. Вскорости на кухню поступил заказ: обед. В слове «crème» была ошибка, и оно читалось как «chem.»; «Lyonnaise» написали без е на конце. Оба слова были подчеркнуты. Порпентайн кивнул, поблагодарил всех и вышел. Он поймал извозчика, проехал по Шариа-эль-Магхраби, пересек роскошный парк, в который она упиралась, и вскоре оказался перед зданием «Лионского кредита». Рядом была маленькая аптека. Он зашел туда и спросил, готова ли настойка опия, рецепт которой он принес вчера. Ему протянули конверт; оказавшись вновь в экипаже, он его вскрыл. Им с Гудфеллоу прибавили по пятьдесят фунтов: хорошая новость. Значит, они оба смогут жить в «Шепарде».

В отеле они принялись расшифровывать инструкции. В министерстве не подозревали о готовящемся покушении. Неудивительно. Зачем им об этом думать, когда их волнует только один неотложный вопрос: кто будет контролировать долину Нила? Порпентайн задумался о том, что произошло в мире дипломатии. Он знал людей, работавших под началом у Палмерстона, скромного и веселого старичка, для которого работа была забавной игрой в пятнашки, когда изо дня в день ты ловишь или пятнаешь или тебя пятнает холодная рука Призрака.

– Выходит, мы сами себе хозяева, – заметил Гудфеллоу.

– Ага, – согласился Порпентайн. – Предположим, мы работаем по принципу: чтобы поймать вора, стань на его место. Сами придумаем, как порешить Кромера. Чисто символически, разумеется. И тогда пусть им даже представится шанс, мы все равно успеем их опередить.

– Выследим генерального консула, как выслеживают дичь, – оживился Гудфеллоу. – Да мы не занимались таким с тех пор, как…

– Не важно, – отрезал Порпентайн.

В ту ночь Порпентайн нанял экипаж и до глубокой ночи кружил по городу. Кодированная инструкция предписывала лишь ждать удобного случая: Гудфеллоу воспользовался этим и поехал с Викторией на представление итальянского театра под открытым небом в саду Эзбекие. Ночью Порпентайн побывал в квартале Россетти у одной девицы, любовницы мелкого клерка из Британского консульства; в квартале Муски у торговца украшениями, который финансировал махдистов, а теперь, когда движение потерпело крах, старался тщательно скрыть свои симпатии; у эстетствующего дальнего родственника слуги мистера Рафаэля Борга, британского консула, – юнец из-за неприятностей с наркотиками бежал из Англии в страну, не выдававшую преступников; и у сутенера по имени Варкумян, который утверждал, что знает каждого каирского убийцу. В три часа ночи, пообщавшись с этой приятной компанией, Порпентайн вернулся в гостиницу. Но у двери своего номера он остановился, так как услышал в комнате шум. Оставалось только одно: в конце коридора находилось окно, снаружи был карниз. Порпентайн поморщился. Как всем известно, шпионы только и делают, что карабкаются по карнизам над улицами экзотических городов. Чувствуя себя последним дураком, Порпентайн вылез на карниз. Взглянул вниз: падать пришлось бы футов пятнадцать в жиденькие кусты. Он зевнул и бодро, хотя и неуклюже, стал продвигаться к углу здания. Там карниз сужался. Добравшись до угла, он перенес ногу на другую сторону и секунду стоял, словно разделенный пополам от бровей до живота, но вдруг потерял равновесие и сверзился вниз. Падая, сообразил неприлично выругаться; затем с треском рухнул в кустарник, перевернулся и остался лежать, шевеля пальцами. Выкурив полсигареты, он встал и увидел возле своего окна дерево, на которое легко можно было взобраться. Пыхтя и чертыхаясь, он полез наверх; взгромоздился на одну из ветвей, как на коня, и заглянул внутрь.