Непристойные предложения

Удивляемся не мы одни. Когда Х. Л. Голд попросил Тенна написать «захватывающую, рикошетирующую по парсекам» космическую оперу для «Гэлекси» (Galaxy), Тенн сочинил «Разгневанных мертвецов» – в некотором смысле, именно то, что просил Голд, хотя полученное не могло не ошарашить его. Как и читателя. Это рассказ про зомби и межгалактическую войну, но в высшей степени оригинальный и с глубинами эмоций, каких не ожидаешь найти в жестокой истории.

По иронии судьбы, именно «Разгневанные мертвецы» и блистательное «Освобождение Земли» считаются самыми знаменитыми работами Тенна, поскольку это серьезные рассказы, а Тенн в основном прославился как юмористический писатель. А может, это вовсе не удивительно. У научной фантастики (и литературы в целом) всегда были проблемы с пониманием такого, насколько серьезным делом является комедия и как трудно ее писать. А комические рассказы Тенна кажутся непринужденными и легкими, несмотря на их невероятную сложность.

Рассказы вроде «Я, снова я и еще раз я», «Плоскоглазый монстр» и «Мост Бетельгейзе» полны комичных ситуаций и забавных реплик. Люди выскакивают из переполненного поезда подземки, «будто сплюнутые виноградные косточки», гтетанцы относятся к закону «не как к образу жизни, а как к интересному препятствию, которое нужно обойти», а путешественник во времени из «Флирглефлипа» описывает прошлое, в котором оказался, как «сцену из Марка Твена, Вашингтона Ирвинга или Эрнеста Хемингуэя – в общем, одного из писателей того периода».

У Тенна забавны даже названия: «Лимонно-зеленый громкий как спагетти моросящий динамитом день» и «Таки у нас на Венере есть рабби!» Многие из них, например, «С человеческим лицом» и «Проблема слуги», несут колючий двойной смысл, который становится ясен только после прочтения, а в одном названии, «Открытии Морниела Метауэя», кроется тройной смысл.

И рассказы с этими названиями уморительны. Пожалуй, мой любимый (у меня около пятнадцати любимых рассказов Тенна) – «Две части целого», про амебоидного инопланетянина, который продает порнографические картинки землянину, а тот, в свою очередь, тут же помещает их в учебник биологии, и все это приводит к юридическому хаосу. Кого обвинять в преступлении после деления амебы? И что именно считать порнографией? Как выражаются сами амебы: «Неужели самые священные, интимные подробности нашей половой жизни должны бесстыдно гулять по всем уголкам Вселенной?»

Но хотя «Две части целого» нельзя читать без смеха, этот рассказ также заставляет задуматься. (Неслучайно цитата в начале сборника рассказов Тенна «Из всех возможных миров…» взята из «Кандида» и затрагивает разговор «о следствии и причинах, о лучшем из возможных миров, о происхождении зла, о природе души и предустановленной гармонии».) Все рассказы Тенна поднимают серьезные вопросы о нас самих и о мире, в котором мы живем.

Ужасная ситуация, в которой оказываются люди из «Семейного человека», затрагивает важные проблемы контроля рождаемости и нашей одержимости социальным положением. «Плоскоглазый монстр» заставляет нас взглянуть на обычную историю о пучеглазом чудовище с совершенно иной стороны – и не только гадать о том, зачем чудовище унесло девочку, но и о том, действительно ли концовки всех историй о пучеглазых чудовищах в действительности были такими уж счастливыми.

Даже в прямолинейной страшилке вроде «С человеческим лицом» замечание маленькой девочки: «То есть если человек – вампир, что он может с этим поделать? Ничего, так ведь?» – повисает в воздухе, затрагивая тревожные вопросы о нас самих и о свободе воли. «Рассказы Тенна всегда на каком-то уровне вызывают тревогу, даже если они невероятно увлекательны, забавны и милы», – пишет Джордж Зебровски в «Научных фантастах XX века».

Возможно, сильнее всего заставляют задуматься рассказы Тенна о первом контакте с инопланетянами, которые сам он называет «Вот идет цивилизация!». К ним относятся «Мост Бетельгейзе», «Огненная вода», «Люди в стенах» и «Освобождение Земли» – и они совершенно не похожи на привычные истории о воинственных монстрах или благородных пришельцах, явившихся, дабы поделиться с нами продвинутыми технологиями.

Если они технологически достаточно развиты, чтобы прилететь к нам, рассуждает Тенн, значит, вполне способны нас захватить. Именно это демонстрирует он в сценах, заставляющих вспомнить о Вьетнаме, и варшавских гетто, и даже острове Манхеттен, с нами в роли аборигенов, продающих свой мир за пригоршню бусин.