Непристойное предложение

— Наконец-то ты пришла, — сказала Элизабет, когда я примчалась к светофору, где мы договорились встретиться.

— Застоялись, — произнесла я и с самого начала взяла такой темп, чтобы через ноги выбросить из себя обуревавшую меня злость. Штефан посчитал свой дурацкий синяк важнее меня. — Только честно, Элизабет, ты не находишь, что я стала еще толще?

— Нет, — сказала Элизабет. — Ты выглядишь так же, как и прежде.

— Это не смешно! — всхлипнула я.

— Ах, Оливия, это была лишь шутка. Ты вообще не толстая. У тебя только грудь полная, но мужчинам это нравится.

— Моя грудь — нет, — сказала я. — Больше не нравится. Я сойду с ума, Элизабет. Я уже больше месяца не имею ты-сама-знаешь-что.

— Да-да, — выразительно произнесла Элизабет. — Под этим своим «ты-сама-знаешь-что» ты подразумеваешь то, чем я не занимаюсь уже более трех лет, да?

— Что? Так долго? — Я остекленевшим взглядом посмотрела на нее. — Но как же ты выходишь из положения?

— Я бегаю, — ответила Элизабет и засмеялась. — Брось, Оливия, это совсем не так ужасно. Или же Штефан так уж безумно хорош в постели?

— Да, — ответила я с придыханием.

— Лучше, чем все остальные, кто был у тебя до него?

— У меня никого до него не было, — призналась я.

Теперь глаза остекленели у Элизабет.

— Штефан у тебя первый?

— И последний, — гордо добавила я. — Я не отношусь к числу этих «полиглотных дамочек».

— Полигамных, ты хотела сказать. Полиглот — это что-то связанное со знанием иностранных языков.

— Точно, — подтвердила я. — Лучше быть полиглотным, чем полигамным, это мое кредо.

— Ого! — проговорила Элизабет. — Может быть, это еще одна из проблем твоего воспитания. Как в случае с «клинг-кланг».

— Это не проблема, — с ударением произнесла я. — А то, о чем ты говоришь, называется «линг-линг».

Все оставшееся время нашей пробежки Элизабет озабоченно на меня поглядывала. Но молчала, и для меня это было лучше. Я думала о Штефане и о его возможном возрастном кризисе. Что я могла сделать? Я должна убедить его в том, что наша работа отнюдь не такая бесперспективная. Я стану обращать его внимание на тех клиентов, что приходят все чаще и покупают все больше. Мы на правильном пути. Люди стали приезжать издалека, чтобы купить у нас качественный и даже раритетный товар. А если Оливеру удастся протолкнуть свое шоу и мы попадем на телевидение, то станем в конце концов популярнее, чем могли представить себе в самых смелых мечтах.

Но когда я вернулась обратно в сад, Штефан уже был у врача. Я с головой погрузилась в работу. Я копала и пикировала, сортировала семена и между делом продала почти все подсолнухи, а еще несколько упаковок рассады балконных томатов, специально выведенных мной. Когда людям предлагают такие аппетитные вещи, они редко отказываются.

— Ну, что сказал врач? — спросила я, когда Штефан вернулся.

— Ах, врач, — повел рукой Штефан. Это означало, что врач снова назвал его ипохондриком и сказал, что синяк на груди совсем ничего не означает. — Мне следует поискать специалиста по внутренним болезням, если я хочу точно знать происхождение синяка. Подвезти еще бегоний?

— Нет, — ответила я. — Поддон пока полный.

— Так хорошо идет продажа других цветов?

— Да, — резко ответила я. — Сегодня очень хорошо.

Штефан посмотрел на меня, наморщив лоб:

— Что за настроение у тебя сегодня. Какая муха укусила?

— Ты сам прекрасно знаешь, — сказала я. — У тебя никогда нет для меня времени. Ты можешь, например, вспомнить, когда мы в последний раз спали вместе?

— Олли, ты действительно бываешь временами несносна. Мы переживаем в данный момент не лучшие времена. Но мы же знаем, ради чего пошли на это.

— Я — нет, — ответила я. — Мне казалось, мы сможем находить друг для друга время в течение дня. — Я всхлипнула. — Мне не хватает тебя, ты понимаешь?

Выражение лица Штефана смягчилось.

— Мне тоже тебя не хватает, Олли-Молли. А где, собственно, Эвелин?

— Уехала, — сказала я. Мне совсем не хотелось говорить сейчас об Эвелин.

— Куда же?

— Встречается с Оливером по случаю очередной овуляции. — Я положила голову Штефану на грудь. — Тебе правда меня не хватает?

— Правда, — сказал он. — И если хочешь, то мы посвятим друг другу завтра весь обеденный перерыв, да?

— Да-а-а-а.

Звонок колокольчика у входной двери в магазин ворвался в наши объятия, словно набат. Штефан несколько резче, чем требовалось, отстранил меня. Но в дверях стоял лишь доктор Бернер.

— Моя дочь говорит, что вы продаете великолепные самшиты, — произнес он. — Она пожелала себе на день рождения пару самых высоких экземпляров. Они должны украсить вход в магазин, словно это не магазин, а самый крутой бутик в городе.

— У меня есть еще два самшита, — сказала я. — Но они недешевы, господин доктор.

— Ах! — Доктор Бернер пристально посмотрел на нас. — Для своих детей ничто не дорого, не так ли?