Неприкасаемые

Квартира В-24. Дом моего детства, и даже несмотря на то, что моей матери не стало, я не мог просто так его оставить.

— Иду, детка! — крикнул голос из-за двери после того, как я постучал.

Когда она открыла ее, с ее рыжих волос капала вода после душа, который она, должно быть, только что приняла. Она улыбнулась мне.

— Ну, посмотри, кто это.

— У тебя сегодня вечером есть клиент?

— Я думала, ты снял мне квартиру, чтобы мне не приходилось так много работать.

— Хорошо, потому что у меня есть повод для праздника. Наконец-то я расправляюсь с этими ублюдками.

Ее глаза расширились, когда закрыла за мной дверь.

— Тогда давай отпразднуем, детка.

Часть меня чувствовала себя плохо, но боль была затемнена мыслью об аресте Каллахана.

Наконец-то.

ГЛАВА 38

«Свобода для волков — смерть для овец».

— Исайя Берлин

ЛИАМ

Мне нужно было увидеть своего сына. Я ненавидел так долго находиться вдали от него. Прошло всего два часа, но за такой короткий промежуток времени многое может произойти… Например, вашу жену могут похитить из ее больничной палаты. Я должен был, блядь, ясно дать понять, что сейчас не время людям строить против меня козни в итальянских ресторанах. На самом деле, никогда не было гребаного времени для этого дерьма. Деклан открыл мне дверь, и вокруг нас резко подул ветер. Я знал, что он был готов поддержать меня, но я не нуждался в этом и не хотел, чтобы он это делал.

— Деклан, подожди на заднем дворе на случай, если кто-то решит сбежать, — сказала я ему, прежде чем войти.

Именно так я и думал; заведение было переполнено, и когда я вошел, хозяйка застыла. Должно быть, это она ответила на телефонный звонок раньше. Не говоря ни слова, она указала на двойные двери, которые вели на кухню.

— Очистите ресторан, сейчас же, — сказал я. Она быстро кивнула, следуя за мной.

Некоторые из них, казалось, поняли это и отказались от еды и бросили свои счета на столы, прежде чем уйти.

— Извините, вам нельзя здесь находиться, сэр, — крикнул маленький мальчик, поднимая руки из воды для мытья посуды. Шеф-повар быстро подошел, шлепнул его по голове и кивнул в сторону последней пары двойных дверей. На земле лежал человек, задыхающийся от нехватки воздуха и сплевывающий кровь. Трое мужчин, одетых в черные костюмы и блестящие ботинки, подскочили при моем появлении, направив пистолеты в мою сторону.

Подняв запястье, я взглянула на свои часы.

— Давайте, — сказал я. — Нажмите на спусковой крючок.

Я мог видеть по их глазам, что они действительно хотели убить меня, но были физически неспособны сделать это. Оружие выпало у них из рук, и я просто подошел к пустому стулу, который опрокинул теперь уже мертвый мужчина. Перешагнув через него и подняв его карты, я откинулся назад.

— Очень жаль, — сказал я. — Я надеялся, что бромид панкурония не подействовал бы так скоро. Я сказал ей добавить его в ваши напитки через час, она оказалась немного нетерпеливой. — Бросив пару тройек в центр покерного стола, я посмотрел во все их темные глаза. — В наши дни становится все труднее найти хорошую помощь. У вашего друга здесь, возможно, была плохая реакция.

— Ты отравил нас, — сказал один из них.

— Нет, я парализовал вас, чтобы мы все могли продолжить этот разговор. За кого, черт возьми, ты меня принимаешь? — Взяв со стола пистолет, я выстрелил этому ублюдку в живот. Я наблюдал, как кровь скопилась на его рубашке и запеклась на галстуке, прежде чем он скатился на землю.

— Я ни хрена не понимаю, — сказал я. — Смысл нашего с Мелоди брака состоял в том, чтобы остановить кровопролитие между моим народом и вашим. И все же я здесь.

Самый старый мужчина с зачесанными назад волосами скорчил гримасу, насколько позволяло лекарство.

— Перестань притворяться, — сказал он. — Мы знаем, что ты убил ее. Тебе, гребаному ирландцу, никогда нельзя было доверять.

Что-то во мне оборвалось, и прежде чем он успел вздохнуть, я встал. Взяв стул, на котором я только что сидел, я разбил его о его лицо. Он рухнул, когда я вбивал обломки в его тело, пока он беспомощно лежал на полу, крича, но неспособный сделать что-либо еще.

— Ты, блядь, ни хрена не знаешь! — Я зарычал на него сверху вниз, когда моя кровь вскипела. Мои руки тряслись от такой ярости, что то, что осталось от стула, выскользнуло у меня из рук. Но я не остановился; я поднял ногу и ударил его по голове.

— Ты не дерьмо, — сказал я. — Ты — отбросы у меня под ногами. Ни хрена не достоин подтирать мне задницу. Как, черт возьми, ты смеешь обвинять меня!

ТРЕСК.

Его лицо разорвалось, и я мог видеть, как кусочки его мозга вываливаются наружу. Вытирая кровь с лица, я повернулся к двоим, сидящим за столом. Человек, которого я застрелил, все еще глубоко дышал, в то время как другой широко раскрытыми глазами смотрел на старика, изо всех сил пытаясь осознать, что только что произошло.