Непорочная

Подхожу к столу и беру в руки листы бумаги. Вопросов шестьдесят штук. Половина из них – интимного характера. Сколько половых партнеров было, в каком возрасте потеряла девственность, как обильно идет менструация, и много всякого, чего я о себе даже не знаю. Перед глазами плывет, а по спине стекают капельки холодного пота от осознания, для чего это необходимо. Хотя нет. Маловероятно. Если бы я кому-то из тех трех мужчин, которые меня задержали, приглянулась, то меня бы просто поимели у этого самого стола. Все трое. По очереди. При этой мысли учащается сердцебиение и становится еще страшнее.

В какой момент я допустила ошибку? Просчета не должно было быть, я несколько раз все перепроверила и уверена, что не оставила после себя следов…

Замечаю на пробирках название анализов, и по новой начинает трясти. Кому понадобилось проверять меня на гепатит, ВИЧ, сифилис и другие венерические заболевания?

– Зачем эта информация? Для кого?

– Много вопросов задаешь. Кулаком работай.

Выкачав несколько пробирок крови, медсестра обвязывает мою руку эластичным бинтом. Смотрит на меня внимательным взглядом:

– Всё в порядке?

Какое уж тут в порядке? Голова кружится, я давно ничего не ела и даже не помню, приносили мне еду или нет.

– Я в следственном изоляторе несколько суток, сбилась со счета, какой сейчас день недели… Вторник?

– Понедельник. – Женщина протягивает мне шоколадный батончик и ставит на стол маленькую бутылочку воды. – При мне ешь и запивай. Я подожду. Потом сниму бинт.

Движения заторможенные, мыслительный процесс тоже. Стрессы никогда до добра не доводят. Если бы знала, что все так закончится, не стала бы рисковать. А если бы могла отмотать время назад и чуть-чуть подправить прошлое – ни за что бы не откликнулась на то сообщение и не взяла чертов заказ.

– Как ты сюда попала? – Медсестра садится напротив и наблюдает, как я медленно жую шоколадку.

– По глупости.

Она громко хмыкает:

– Не хочешь говорить?

– Сил особо нет. Да и желания, впрочем, тоже. Скажите, зачем это? – киваю на ее чемоданчик, в который сложены пробирки с моей кровью. – Пожалуйста…

– Ешь давай, – тут же меняет она тон на отстраненный.

В памяти всплывает новость, которая попалась на глаза незадолго до всех этих событий. Молоденьких девчонок, таких как я, обвиняли в преступлениях, а потом вместо колонии отправляли по домам к генералам и другим высокопоставленным чинам для жестоких, извращенных забав. Я тогда закрыла вкладку, не захотела читать про садизм и уродства ублюдков, находящихся у власти, а сейчас жалею, что не дочитала. Хотя бы примерно знала, чего ждать.

– Выглядишь неважно. – Медсестра достает еще одну шоколадку. – Давай еще съешь. Они с протеином. Полезно.

Через силу доедаю новый батончик. Аппетита как такового нет, но я чувствую, что не встану с этого стула или рухну на пол, если не сделаю, как велят.

– Охрана, я закончила. – Женщина поднимается из-за стола и уходит.

Конвоир надевает на меня наручники и ведет обратно в изолятор. Чем ближе мы к нему подходим, тем сильнее мной овладевает паника. Не хочу в тюрьму, не готова я провести в четырех стенах свою молодость. Как не готова стать для кого-то недельным развлечением, если то, что я успела напредставлять после сдачи крови и заполнения анкеты, – правда. Это какая-то нелепая ошибка. Плохой сон!

– Я очень замерзла. Можно получить хоть какую-то теплую вещь? – спрашиваю у конвоира, когда он, сняв с меня наручники, направляется к двери.

От одной мысли, что эта неизвестность продлится еще бог знает сколько, становится отвратительно.

– Узнаю, – коротко бросает он и уходит, но возвращается через десять минут с пледом и едой.

Я запихиваю в себя две ложки каши. Это мой потолок. Но лучше так, чем ничего.

Зажмуриваюсь и в мельчайших подробностях воспроизвожу день, когда оказалась в руках полиции. Не понимаю, как меня вычислили. Я была предельно аккуратна и почти села в этот проклятый самолет. А что теперь? Что? Неужели вся молодость пройдет за решеткой? Разве это справедливо?

Неизвестность убивает. А то, что меня здесь держат, как пленницу, – невыносимо.

Перед глазами всплывает Дамианис. На некоторых снимках он был с молодой брюнеткой, иногда – с темноволосой девочкой лет пяти. Еще была целая папка фото с какой-то блондинкой. И никакой личной информации или чего-то дискредитирующего этого человека. Ну то, что он занимается не совсем законными вещами и явно под чьим-то руководством, и так понятно. У него в облаке я нашла много зашифрованной информации, которую трогать не стала, о чем сейчас очень жалею. Были бы козыри на руках. Или наоборот. Это с какой стороны поглядеть.

За всеми этими размышлениями я, кажется, опять проваливаюсь в забытье. Выныриваю из приятного сна, в котором гуляю в парке и нежусь на солнышке, когда чувствую, что кто-то снова и снова тормошит за плечо.

– Хватит из себя труп изображать. Поднимайся.

Кое-как встаю, но заваливаюсь обратно на матрас: ноги совсем не слушаются.

Меня поднимают, схватив за локоть, встряхивают и, надев наручники, опять ведут куда-то по длинному коридору. Каждый шаг дается с огромным трудом.