Непоэмание

Бывший после случайного секса-по-старой-памяти

Берет ее джинсы, идя открывать незваному визитеру.

Те же стаканы в мойке, и майки в стирке, и потолки.

И уголки у губ, и между губами те

же самые кольца дыма; она надевает его, и они ей впору.

А раньше были бы велики.

Старая стала: происходящее все отдельнее и чужей.

Того и гляди, начнет допиваться до искажений, до миражей,

до несвоих мужей,

До дьявольских чертежей.

Все одна плотва: то угрюмый псих, то унылый хлюпик.

В кои-то веки она совсем никого не любит,

Представляя собою актовый зал, где погашен свет.

Воплощая Мертвое море, если короткой фразой -

Столько солей, минералов, грязей -

А жизни нет.

Ну, какое-то неприкаянное тире

Вместо стрелочки направленья, куда идти, да.

Хорошая мина при этой ее игре

Тянет примерно на килограмм пластида,

Будит тяжкие думы в маме и сослуживцах.

Осень как выход с аттракциона, как долгий спад.

Когда-то-главный приходит с кухни в любимых джинсах

И ложится обратно спать.

22 октября 2007 года.

ONLY SILENCE REMAINS

Да не о чем плакать, Бога-то не гневи.

Не дохнешь - живи, не можешь - сиди язви.

Та смотрит фэшн-тиви, этот носит серьгу в брови, -

У тебя два куба тишины в крови.

Не так чтобы ад - но минималистский холод и неуют.

Слова поспевают, краснеют, трескаются, гниют;

То ангелы смолкнут, то камни возопиют -

А ты видишь город, выставленный на mute.

И если кто-то тебя любил - значит, не берег,

Значит, ты ему слово, он тебе - поперек;

В правом ящике пузырек, в пузырьке зверек,

За секунду перегрызающий провода.

Раз - и звук отойдет, вроде околоплодных вод,

Обнажив в голове пустой, запыленный сквот,

Ты же самый красноречивый экскурсовод

По местам своего боевого бесславия - ну и вот:

Гильзы,

Редкая хроника,

Ломаная слюда.

31 октября 2007 года.

В КАФЕ

Он глядит на нее, скребет на щеке щетину, покуда несут соте.

"Ангел, не обжившийся в собственной красоте.

Ладно фотографировать - по-хорошему, надо красками, на холсте.

Если Господь решил меня погубить - то Он, как обычно, на высоте".

Он грызет вокруг пальца кожу, изводясь в ожидании виски и овощей.

"Мне сорок один, ей семнадцать, она ребенок, а я кащей.

Сколько надо ей будет туфель, коротких юбочек и плащей;

Сколько будет вокруг нее молодых хлыщей;

Что ты, кретин, затеял, не понимаешь простых вещей?"

Она ждет свой шейк и глядит на пряжку его ремня.

"Даже больно не было, правда, кровь потом шла два дня.

Такой вроде взрослый - а пятка детская прямо, узенькая ступня.

Я хочу целоваться, вот интересно, он еще сердится на меня?"

За обедом проходит час, а за ним другой.

Она медленно гладит его лодыжку своей ногой.

4 ноября 2007 года.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

А ты спи-усни, мое сердце, давай-ка, иди ровнее, прохожих не окликай. Не

толкай меня что есть силы, не отвлекай, ты давай к хорошему привыкай. И

если что-то в тебе жило, а теперь вот ноет – оно пускай; где теперь

маленький мальчик Мук, как там маленький мальчик Кай – то уже совсем не

твои дела.

Ай как раньше да все алмазы слетали с губ, ты все делало скок-поскок; а

теперь язык стал неповоротлив, тяжел и скуп, словно состоит из железных

скоб. И на месте сердца узи видит полый куб, и кромешную тишину слышит

стетоскоп. Мук теперь падишах, Каю девочка первенца родила.

Мы-то раньше тонули, плавились в этом хмеле, росли любовными сомелье;

всё могли, всем кругом прекословить смели, так хорошо хохотать умели,

что было слышно за двадцать лье; певчие дети, все закадычные пустомели,

мели-емели, в густом загаре, в одном белье –

И засели в гнилье, и зеваем – аж шире рта.

И никто не узнает, как все это шкворчит и вьется внутри, ужом на

сковороде. Рвется указательным по витрине, да зубочисткой по барной

стойке, неважно, вилами по воде; рассыпается кориандром, пшеничным,

тминным зерном в ворде, -

Мук, как водится, весь в труде, Кай давно не верит подобной белиберде.

У тебя в электрокардиограмме одна сплошная,

Да, разделительная черта.

16 ноября 2007 года.

"Ну и что, у Борис Борисыча тоже много похожих песен..."

Ну и что, у Борис Борисыча тоже много похожих песен.

И от этого он нисколько не потерял.

Он не стал от этого пуст и пресен,

Но остался важен и интересен,

Сколько б сам себя же ни повторял -

К счастью, благодарный материал.

Есть мотивы, которые не заезжены - но сквозны.

Логотип служит узнаваемости конторы.

Они, в общем, как подпись, эти самоповторы.

Как единый дизайн банкноты для всей казны -

Он не отменяет ценности наших денег и новизны.

Чтоб нащупать другую форму, надо исчерпать текущую до конца.

Изучить все ее возможности, дверцы, донца.

Вместо умца-умца начать делать онца-онца.

Или вовсе удариться в эпатажное гоп-ца-ца.

***

Над рекой стоит туман.

Мглиста ночь осенняя.

Графоман я, графоман.

Нету мне спасения.

17 ноября 2007 года.

ТОЧКИ НАД "i"

Нет, мы борзые больно - не в Южный Гоа, так под арест.

Впрочем, кажется, нас минует и эта участь -

Я надеюсь на собственную везучесть,

Костя носит в ухе мальтийский крест.

У меня есть черная нелинованная тетрадь.

Я болею и месяцами лечу простуду.

Я тебя люблю и до смерти буду

И не вижу смысла про это врать.