Неотвратимость

— Да и пора за ум взяться. Чего хорошего в колонии-то.

— Все, больше туда не попаду! — заверил парень.

На том и расстались. И вот опять надо встретиться.

Иван Иванович хотел убрать записную книжку, но, вспомнив что-то, еще раз перелистал. О, день рождения Булыгина, оказывается, 1 января, в Новый год! Через десять дней — двойной ему праздник. А денег, между прочим, не заработал еще. Так не он ли «готовился? кражей к двойному празднику своему? И после удачи не вытерпел, досрочно напился? Вероятная версия?

Иван Иванович позвонил в спецприемник.

— Булыгин? Есть такой у нас, — ответили ему. — Утром его наградил судья десятью сутками административного ареста за мелкое хулиганство в трамвае. А что он?

— Вот что, оставьте его пока «без вывода», не посылайте на работы. Ну и присматривайте повнимательнее. Это ж Булыга, по кличке Леха-Ваха. Сейчас я к нему приеду.

Леху-Ваху в милиции помнили. Несколько лет назад он, молодой и наглый правонарушитель, под давлением множества доказательств признался в краже, часть похищенного нашли. Леха-Ваха сказал, где он спрятал остальное — в трубе новой, пока еще не действующей канализационной линии. Двое оперативников поехали изымать спрятанные вещи, для верности взяли с собой и вора. Леха-Ваха добросовестно показал, как ближе проехать на машине к канализационному колодцу. Но там оказалось, что рослые оперативники никак не могут пролезть в узковатую для их плеч трубу. Честный Леха-Ваха предложил:

— Граждане начальники, не мучайтесь, лучше давайте я слазию и все подыму наверх.

Оперативники сомневались:

— Ты удерешь.

— Да вы что! Человеку надо верить.

Рожа у Булыги такая была смирная, правдивая, что оперативники решились. Тощий Леха-Ваха проворно улез в колодец. И пополз прочь по трубе. Выбрался наверх из соседнего колодца, метрах в двухстах. Поглядел на милиционеров, склонившихся над люком, — и не утерпел:

— Эй, граждане начальники, привет! — И бросился бежать в дебри многоэтажной стройки.

Долго бегать не пришлось — взяли на другой же день.

Но над теми оперативниками коллеги смеялись действительно долго.

Виноват Булыгин в краже полушубков или нет, но, пока он отсиживает десять суток за хулиганство, надо все о нем разузнать. Мякишев пошел в контору ПМС спросить, как там трудоустроился Булыгин. Выходило, что неплохо устроился, только не «трудо»: оформили его рабочим, в вагончике прописали, постель выдали — это все верно, только к работе парень так и не приступил… Постель пропил, вот и вся его деятельность в ПМС.

Что ж, напрасно мчался на свидание к Лехе-Вахе? Булыгин встретил Ивана Ивановича как старого доброго знакомого:

— Здрассте, гражданин инспектор. Чо это вы к нам? Ко мне лично? А зачем?

— Посмотреть, как ты тут. Поговорить. Не нравится, что ли, на свободе? Месяца не прошло, а уж опять вот сидишь.

— Так получилось, — застеснялся Леха-Ваха. — Оступился по молодости лет.

— На что оступался-то? На какие деньги пил, спрашиваю?

— Как на какие? Я ж работаю!

— Запрашивали мы твое место работы.

— Ну? И чо вам ответили?

— Сам знаешь.

— А чо? Оформился, тружусь… — уже без прежней уверенности врал Булыгин.

— Оформился, да. Но не трудишься. Так на какие деньги пил?

— Друзья угостили.

— Кто конкретно?

— Да я их, вообще-то, и не знаю.

— Друзей не знаешь? Ладно, выясним, кто они, и тебя познакомим.

— Зачем вам беспокоиться, гражданин инспектор, — кисло улыбнулся парень.

— Тогда не ври, а рассказывай.

— Я и рассказываю.

— Сказки?

— Гм… У вас закурить не найдется, гражданин инспектор? Ну да, вы ж некурящий. Жалко. Курить охота. Скажите тетке, чтоб сигарет принесла. «Шипку» чтобы, я «Шипку» люблю.

В микрорайоне Смычки жила единственная родственница Лехи-Вахи тетка Феня, престарелая пенсионерка.

К ней Васька Булыгин возвращался после отсидок, отдыхал и пакостил ей на все лады по пьянке. Тетка Феня ругала его, корила, однако в милицию жаловаться на племянника не имела привычки.

— До чего ты нахальный, Булыгин! Старуха пенсию получает небольшую, обязана она тебя снабжать сигаретами?

— Она ж родственница. А чо, не она ли вам пожаловалась, раз вы ко мне приехали?

— Есть за что жаловаться?

Булыгин минуту подумал.

— Ладно, скажу. Все равно узнаете, правильно я говорю? Записывать будете? Вообще-то не стоит, мелочь… Так, понимаете, получилось… Ну, взял я у тетки четыре банки тушенки.

— Украл, значит?

— Вроде того. Загнал и пропил. И, говорят, где-то там нашумел малость. Выпимши был, ни черта не помню. Ножик, говорят, какой-то… Откуда он у меня взялся? Как милиция забирала меня на остановке, это помню, а боле ни черта… Руки вязали. Имеют они право руки вязать?!

— Ты оказал сопротивление, оскорблял.

— На выпившего человека хошь чего наговорить можно.

— С кем пил?

— Сперва один, а потом не помню.

На этом признания Булыгина кончились. К складу близко не подходил, в ночь на 19 декабря спал у себя в вагончике. Пьяный? Ну, выпивши малость.

Капитан Мякишев все это записал в протокол, а арестованный Булыгин все это прочитал и подписал.

Побеседовал Мякишев и с теткой Лехи-Вахи.

— Расскажите, Федосья Федотовна, что племянник у вас украл?