Неоцененная попытка

Сперва мы, вернее, Майк, так как я на месяц уехал в Рочестер, подыскали и сняли подходящее здание, где раньше помещался какой-то банк. Мы распорядились замуровать окна, оборудовать на первом этаже шикарную контору с пуленепробиваемыми стеклами (моя идея!), установить кондиционеры и переносной бар; по желанию Майка сделали дополнительную электропроводку и наняли блондинку-секретаршу, которая полагала, что работает в «Экспериментальной лаборатории М. и Э.». Вернувшись из Рочестера, я взял на себя руководство строителями и электриками, а Майк предавался безделью в номере гостиницы «Люкс-Кадиллак», любуясь из окна своим бывшим кинотеатром. Если верить новейшим слухам, там теперь торговали снадобьями из змеиного яда. Когда «студия», как мы ее прозвали, была готова, Майк перебрался туда, а блондинка приступила к своим будничным обязанностям, сводившимся к чтению любовных романов да отваживанию торговцев и коммивояжеров. Сам я отправился в Голливуд.

С неделю я копался там в картотеке Отдела подбора киноактеров, пока выискал то, что нужно. Однако пришлось еще месяц убить на завязывание нужных знакомств, закулисные переговоры и даже взятки, чтобы получить напрокат хорошую камеру для цветной съемки. Свалив эту гору с плеч, я вернулся в Детройт; одновременно из Рочестера на грузовике прибыла киноаппаратура, цветная пленка и фотокассеты. Итак, все было готово.

Отмечали мы тот день торжественно. Поплотнее задернули шторы и откупорили одну из заранее припасенных бутылок шампанского. На нашу блондинку-секретаршу, служебные обязанности которой пока что заключались в приемке бандеролей, ящиков и коробок, это явно произвело впечатление. Бокалами для вина мы не обзавелись, но это нас не смущало. Однако мы были слишком взвинчены и осушили всего одну бутылку, а остальные отдали блондинке и отпустили ее домой. Когда она ушла — как мне показалось, разочарованная, что так славно начатая вечеринка слишком рано кончилась, мы заперли входную дверь, перешли в студию, закрылись на ключ и приступили к делу.

Как я уже упоминал, окна у нас в студии были замурованы. Выкрашенные тускло-черной краской стены и высокий потолок придавали ей строгий, но отнюдь не мрачный вид. Посреди студии стояла кинокамера, заряженная цветной пленкой. Аппарат Майка был сдвинут в сторону, готовый проецировать изображение на торцовую стену.

Не совсем на стену, конечно, ведь воспроизводимые прибором объемные изображения возникают в воздухе, как бы в точке, где скрещиваются лучи двух прожекторов. Майк откинул крышку, и в слабом свете контрольных приборов я увидел его силуэт.

— Ну что? — выжидающе спросил Майк.

Мое самочувствие в тот миг было отменным, чему немало способствовал туго набитый бумажник.

— Командуй парадом, Майк, — отозвался я.

Щелкнул переключатель. И вот перед нами возник юноша — он умер двадцать пять веков назад, но казался таким живым, что его хотелось потрогать. Александр. Александр Македонский.

Я позволю себе подробно рассказать о первой нашей кинокартине. Думаю, мне никогда не забыть тех первых полутора лет. Вначале мы как бы прожили вместе с великим полководцем всю его жизнь, от начала и до конца.

Пропускали, конечно, всякие мелочи, проскакивая порою несколько дней, недель и даже лет. Случалось, мы теряли его или обнаруживали, что он переместился в пространстве. Тогда нам, как артиллеристам, берущим цель в вилку, приходилось то возвращаться назад, то прыгать во времени вперед, пока он не отыщется вновь. Опубликованные жизнеописания помогали нам лишь изредка: поразительно, до чего искажена его биография. Я часто задумываюсь над тем, отчего знаменитости обрастают легендами.

Ведь их жизнь сама по себе не уступит выдумке ни увлекательностью, ни мерзостью. Но, к сожалению, мы были вынуждены придерживаться общепринятой исторической версии. В противном случае каждый профессористорик от души похихикал бы над нами. Такой риск был не для нас, особенно на первых порах.

Составив себе общее представление о том, что происходило и где именно, мы, ориентируясь на свои записи, возвращались к тем периодам и событиям жизни Александра Македонского, которые казались нам наиболее киногеничными, и некоторое время работали над ними. В конечном итоге мы довольно четко уяснили, что следует зафиксировать на пленке, а тогда уж сели и написали режиссерский сценарий фильма, пометив в нем, для каких кадров позднее придется пригласить дублеров-профессионалов. Майк использовал свой аппарат как проектор, я же, установив кинокамеру на определенный фокус, вел съемку так, как если бы сидел в кино и снимал идущий на экране фильм. Отсняв ролик, мы тут же отсылали его для проявления в Рочестер, а не в Голливуд, хоть там это обошлось бы дешевле. Зато в Рочестере настолько привыкли к идиотским любительским фильмам, что навряд ли просматривают их. Когда проявленный ролик возвращался, мы сами прокручивали его, проверяя качество съемки, точность цвета, правильность отбора эпизодов и прочее.