Неоригинальный

Фердыщенко. Надули Фердыщенка! Вот так надули! Нет, вот это уж так надули!

Настасья Филипповна (небрежно). Вы правы, Афанасий Иванович, пети-жё прескучное, и надо поскорей кончить, расскажу сама, что обещала, и давайте все в карты играть.

Генерал Епанчил (с жаром). Но обещанный анекдот прежде всего!

Настасья Филипповна (резко). Князь, вот здесь старые мои друзья, генерал да Афанасий Иванович, меня всё замуж выдать хотят. Скажите мне, как вы думаете: выходить мне замуж иль нет? Как скажете, так и сделаю.

Афанасий Иванович побледнел, генерал остолбенел; все уставили глаза и протянули головы. Ганя застыл на месте.

Мышкин (замирающим голосом). За… за кого?

Настасья Филипповна. За Гаврилу Ардалионовича.

Прошло несколько секунд молчания; князь как будто силился и не мог выговорить, точно ужасная тяжесть давила ему грудь.

Мышкин (несколько секунд помолчав, почти шепотом). Н-нет… не выходите!

Настасья Филипповна (властно и как бы торжественно).  Так тому и быть! Гаврила Ардалионович! Вы слышали, как решил князь? Ну, так в том и мой ответ; и пусть это дело кончено раз навсегда!

Тоцкий (дрожащим голосом). Настасья Филипповна!

Генерал Епанчин (убеждающим, но встревоженным голосом). Настасья Филипповна!

Все зашевелились и затревожились.

Настасья Филипповна (с удивлением). Что вы, господа? Что вы так всполохнулись? И какие у вас у всех лица!

Тоцкий. Но… вспомните, Настасья Филипповна, вы дали обещание… вполне добровольное, и могли бы отчасти и пощадить… Я затрудняюсь и… конечно, смущен, но… Одним словом, теперь, в такую минуту, и при… при людях, и всё это так… кончить таким пети-жё дело серьезное, дело чести и сердца… от которого зависит…

Настасья Филипповна. Не понимаю вас, Афанасий Иванович; вы действительно совсем сбиваетесь. Во-первых, что такое «при людях»? Разве мы не в прекрасной интимной компании? И почему «пети-жё»? Я действительно хотела рассказать свой анекдот, ну, вот и рассказала; не хорош разве? И почему вы говорите, что «не серьезно»? Разве это не серьезно? Вы слышали, я сказала князю: «как скажете, так и будет»; сказал бы да, я бы тотчас же дала согласие, но он сказал нет, и я отказала. Тут вся моя жизнь на одном волоске висела; чего серьезнее?

Генерал Епанчин (с негодованием). Но князь, почему тут князь? И что такое, наконец, князь?

Настасья Филипповна. А князь для меня то, что я в него в первого, во всю мою жизнь, как в истинно преданного человека поверила. Он в меня с одного взгляда поверил, и я ему верю.

Ганя (дрожащим голосом). Мне остается только отблагодарить Настасью Филипповну за чрезвычайную деликатность, с которою она… со мной поступила, это, конечно, так тому и следовало… Но… князь… Князь в этом деле…

Настасья Филипповна (перебила Ганю). До семидесяти пяти тысяч добирается, что ли? Вы это хотели сказать? Не запирайтесь, вы непременно это хотели сказать! Афанасий Иванович, я и забыла прибавить: вы эти семьдесят пять тысяч возьмите себе и знайте, что я вас отпускаю на волю даром. Довольно! Надо ж и вам вздохнуть! Девять лет и три месяца! Завтра – по-новому, а сегодня – я именинница и сама по себе, в первый раз в целой жизни! Генерал, возьмите и вы ваш жемчуг, подарите супруге, вот он; а с завтрашнего дня я совсем и с квартиры съезжаю. И уже больше не будет вечеров, господа!

Сказав это, она вдруг встала, как будто желая уйти.

Все гости хором. Настасья Филипповна! Настасья Филипповна!

Все заволновались, все встали с мест; все окружили ее, все с беспокойством слушали эти порывистые, лихорадочные, исступленные слова; все ощущали какой-то беспорядок, никто не мог добиться толку, никто не мог ничего понять. В это мгновение раздался вдруг звонкий, сильный удар колокольчика.

Настасья Филипповна (кричит). А! а-а! Вот и развязка! Наконец-то! Половина двенадцатого! Прошу вас садиться, господа, это развязка!

Сказав это, она села сама. Странный смех трепетал на губах ее. Она сидела молча, в лихорадочном ожидании, и смотрела на дверь.

Птицын (тревожно и шепотом). Рогожин и сто тысяч, сомнения нет.

Вошла горничная Катя, сильно испуганная.

Горничная. Там бог знает что, Настасья Филипповна, человек десять ввалились, и всё хмельные-с, сюда просятся, говорят, что Рогожин и что вы сами знаете.

Настасья Филипповна. Правда, Катя, впусти их всех тотчас же.