Неопубликованное предисловие к "Запискам уцелевшего"

А по рассказам моих родителей, Лопухин помчался в Германию, чтобы с помощью германской полиции разыскать и выручить дочь. Бурцев действительно подсел к нему в купе и, угрожая убийством девочки, вынудил Лопухина подписать бумагу, подтверждающую провокаторство Азефа [См.: Тютюкин С. В. Вокруг современных дискуссий об Азефе // Отечественная история. 1992. №5. С.182.]. Расставаясь, он пригрозил Лопухину, что, если тот кому-либо расскажет о похищении девочки, она будет убита. Ее освободили, и она благополучно вернулась с отцом в Россию. А он, за разглашение государственной тайны, был отдан под суд и приговорен к ссылке в отдаленную местность Сибири. Когда наступила революция, он вернулся в Москву; как бывший политкаторжанин получил пенсию, вскоре уехал за границу и умер, кажется, в 1927 г. А дочь его Варенька никогда и никому о своих приключениях не рассказывала. С ней была знакома моя сестра Соня.

Двух самых младших братьев незадачливого начальника тайной полиции — дядю Юшу и дядю Борю Лопухиных я очень хорошо помню. Дядя Юша еще мальчиком потерял правую руку, засунув ее в молотилку; он ходил с протезом в виде черной кожаной перчатки и на мой мальчишечий взгляд очень чуднó здоровался.

Дядя Боря был сослуживцем и ближайшим помощником моего отца в Московской Городской Управе. Оба брата постоянно приходили к нам. Дядя Юша был маленький, седенький, очень серьезный. Он садился рядом с дедушкой, и они о чем-то вполголоса беседовали. А дядя Боря был весельчак, балагур, типичный Лопухин. Вокруг него собиралась молодежь. Он что-то рассказывал, все покатывались от хохота. Часто он играл с нами, сажал нас поочередно на плечи и катал по всем комнатам. Дети его обожали. О страшном конце обоих братьев я расскажу позднее [Оба погибли в 1917 г. См.: Голицын С. М. Записки уцелевшего. М., 1990. С. 68.].

3

Еще одна история.

Зять моего прадеда Лопухина князь Николай Петрович Трубецкой первым браком был женат на графине Любови Васильевне Орловой-Денисовой — донской казачке. Он имел от нее троих детей — сына Петра, женатого на княжне Александре Владимировне Оболенской, и двух дочерей — Софии, вышедшей замуж за Владимира Петровича Глебова, и Марии, вышедшей замуж за Григория Ивановича Кристи. Потомков у всех троих было великое множество. А сами они являлись людьми богатыми. Петр Николаевич владел подмосковным имением Узкое и Казацким на Днепре, где организовал виноделие; он был Московским Губернским предводителем дворянства, а Кристи — Московским губернатором.

Этих старших Трубецких называли «Трубецкие-богатые», они отличались чопорностью, кичились своим аристократизмом и очень дружили со столь же богатыми Кристи и Глебовым. Среди них разразился ужасающий скандал, отголоски которого болезненно воспринимаются до сих пор, а былая тесная дружба перешла, как в семействе Форсайтов, в холодную, ничем не проявляемую, молчаливую и потому особенно страшную ненависть.

Один из сыновей Кристи — Владимир — был женат на Марии Александровне — Марице Михалковой, родной тетке нынешнего поэта. Фамилия эта древняя, дворянская, дважды роднившаяся с Голицыными, и ударение надо делать на втором, а не на третьем слоге.

Марица, или тетя Марица, как многие, и я в том числе ее называли, была ослепительно красива, величественна, напоминала императрицу Александру Федоровну, характером обладала веселым, очаровывала всех, кто с ней знакомился, кокетничала со многими. А муж ее был ревнивее Отелло.

Летом 1911 г. супруги отправились на Днепр к дяде Петру Николаевичу Трубецкому. Когда же наступило время возвращаться, дядя поехал их провожать. В коляске он шутил, оживленно разговаривал с женой своего племянника, а тот всю дорогу угрюмо молчал. На станции племянник остался прогуливаться на платформе, а дядя сел в купе рядом с красавицей Марицей и продолжал с ней весело беседовать. Вдруг вошел племянник, вытащил револьвер и раз — раз двумя выстрелами убил родного дядю наповал.

Газеты вышли с кричащими заголовками. Мать убийцы помчалась в Петербург к своей приятельнице — жене министра внутренних дел Сипягина. Началось следствие, но суда не было. Медицинская комиссия признала убийцу сумасшедшим. Он был освобожден и уехал за границу.

Жена подала на развод. Все трое сыновей остались с нею.

Следующую зиму в салонах Петербурга и Москвы судачили о скандале, проклиная бедную красавицу. Ее перестали принимать, и она оставалась первое время в полном одиночестве. Моя мать пожалела ее и поехала к ней. Они вместе проплакали. И с тех пор ее три сына — Володя, Сережа и Гриша стали у нас бывать в сопровождении гувернера-француза. Но приходили они не в дни рождений и не на елки, а тогда, когда никого не было. И я к ним ходил на Малую Дмитровку. Двое из них были меня старше, третий — сверстник, они относились ко мне несколько свысока. Я не очень любил к ним ходить, но ходил, потому что этого хотела моя мать.