Неоконченный сценарий

- "Теплоходом из Генуи двадцать дней, самолетом из Франкфурта через Канаду - пятнадцать часов до Мехико, оттуда ежедневные рейсы местных авиалиний... Сервис, включая билеты туда и обратно, в первом классе пять тысяч марок". Полетим? Или поплывем?

- И вы согласны отказаться от сафари?

- Зачем нам сафари? Ты права. Гватемала - это то, что нужно. Руины майя, вечная весна, лучший кофе в мире. Как ты додумалась?

- Там можно снять фильм. - Сердце Ундины забилось. - Игровой фильм... Маленькая съемочная группа: мы с вами и еще двое.

Он захлопнул справочник.

- Ах, вот оно что...

Все пропало, Фишер отказал, это ясно. Провал своего плана она восприняла с острой болью, когда услышала вдруг голос Фишера:

- Если эти люди ждут в машине, пригласи их.

Эрвин Фишер был профессиональным военным, в двадцать пять лет входил в состав десантно-диверсионной группы, потом отбивал атаки новозеландской пехоты в Монте-Кассино, где и оставил ногу. После войны учился в торговой школе, служил мелким страховым агентом, торговал подержанными автомобилями. И однажды ему повезло: принадлежавший ему участок земли, на котором стояли жалкие развалины, понадобился муниципалитету под застройку. На полученные в виде возмещения деньги он основал акционерное общество "Мозаика" и, не обладая для начала даже скудными профессиональными познаниями, начал медленно, но верно подниматься на гребень волны кинорекламы. Он "сам себя сделал".

И вот сейчас, на вершине успеха, Фишер решил уйти на покой. Вот-вот вовсю громыхнет кризис, так что о каких дивидендах может идти речь? "И никто не скажет, зацветет ли яблонька опять", - как поется в песне. Во всяком случае, былого не вернешь... А эти пришли к нему с идеей фильма.

- Мы рассчитываем обойтись весьма скромной суммой, - сказал Бернсдорф. - Наличными тысяч двести, не больше.

- Я знаю, господа, район Карибского моря входит в моду. Итальянцы повторно снимают на Гаити историю с "Баунти", с сотней голеньких негритяночек... Но Гватемала? Самая дорогая страна в том районе! Ее валютная единица приравнивается к доллару.

- Курс доллара падает, - заметила Ундина.

Приход этой троицы и предложение Ундины растревожили его, в нем ожила и затрепетала предпринимательская жилка. Что ж, они вполне могут оказаться серьезными партнерами. Людей типа Кремпа он поначалу всегда инстинктивно сторонился, зато у Бернсдорфа большое имя в мире кино, и ему лучше знать, кого взять в операторы.

Пришлось еще выслушать рассказ Кремпа о народном сопротивлении, неоколониализме, режиме ПР и прогрессивном кино. Фишер сухо улыбнулся.

- Подобные планы обычно терпят провал. С чего вы вообще взяли, что в Гватемале вам разрешат снимать такой фильм?

- Правительство Гватемалы заинтересовано в том, чтобы мир знал о его демократичности.

- Что вы и намерены опровергнуть?

- Господин Фишер, давайте говорить откровенно, - сказал Бернсдорф. Представим себе, что нас ждет неудача. Но вы лично ничего не теряете. Судите сами. Мы еще первого кадра не снимем, а уже так раздуем в ведомостях сумму затрат, что небу жарко станет. Выпишем, к примеру, сорок тысяч за сценарий, который между делом настрочит господин Кремп совершенно бесплатно. А кто сможет проверить, какой гонорар мы платили тамошним актерам, массовке и техперсоналу?

Такие речи и слушать приятно; Фишер знал, что Бернсдорф дело говорит.

- Денежные расчеты будут по вашей части, - сказал Кремп. - Нам безразлично, сколько вы будете нам платить. Для нас главное - снять фильм.

Фишер промолчал. Последние слова Кремпа вызвали в нем явную неприязнь. Он терпеть не мог людей, подчеркивавших свое бескорыстие. От таких только и жди подвоха.

- Не сердитесь, шеф, - тихо проговорила ему на ухо севшая рядом Ундина.

В продолжение разговора она несколько раз не соглашалась с Кремпом, поправляла его, вот и теперь тоже. Фишер чувствовал, что она на его стороне, а не на их... Нет, не хочет он больше встречать Новый год в одиночестве! Лучше уж с ними, пусть их пока и заносит на поворотах. А он-то на что? Чтобы они не натворили глупостей!

- Хорошо, я согласен. Мы можем лететь через три дня.

Из бортовых динамиков, вмонтированных в верхние панели, доносился голос стюардессы - мягкий, успокаивающий, чуть хрипловатый из-за помех: "...Мы подлетаем к острову Ньюфаундленд. Летим на высоте одиннадцать тысяч метров со скоростью девятьсот километров в час".

Бернсдорф закрыл глаза. Как бы там ни было, он ощущал прилив сил. Наконец опять в пути, идет по, следам человека, которого зовут Кампано и о котором известно лишь то, что он остался верен своим убеждениям до самого последнего часа. А почему, собственно, "последнего"? Кто сказал, что Кампано убит? Таких данных нет, а значит...