Необычная судьба

Время шло, дни текли друг за другом. Жаркое душное лето сменялось прекрасной осенью, очень теплой и богатой на урожай. Скорее дождливая, чем снежная, ветреная зима сменялась теплой влажной весной. Прошло больше года, как Клава попала в дом Миружана.

Ее жизнь текла монотонно, и только визиты к подругам Лейлы-Ханум скрашивали это однообразие.

Отношения с Миружаном начали давать трещину. Он все чаще стал высказывать недовольство тем, что она не беременеет. Ему хотелось, чтобы Клавдия родила ребенка и была бы более надежно к нему привязана. Материнский же инстинкт Клавдии пока дремал, и она радовалась, что месячные приходили регулярно.

– Сам бог мне пока помогает – «думала она». И однажды, когда Миружан при очередной встрече снова ей высказал претензии, Клава впервые взорвалась и резко ответила ему: «Зачем тебе еще дети, когда вон их сколько у тебя!» Миружан оторопел, лицо его потемнело от гнева.

– «Сейчас будет один из его приступов о которых говорила Зайнаб» – со страхом подумала Клавдия.

Страх ли в ее глазах прочел Миружан или еще что, но он осадил себя, как коня на полном скаку, повернулся и быстро вышел.

Клавдия поняла, что с этого дня многое изменится в ее жизни. От Зайнаб она узнала, что через три дня после их ссоры Миружан уехал в Грецию по торговым делам. Вернулся он через две недели с новой любовницей – гречанкой, пышнотелой, видавшей виды женщиной лет двадцати шести. Она обладала красивым низким голосом и с чувством пела греческие песни. Ей отвели комнаты недалеко от двери Клавдии, и теперь Клавдия могла слышать шаги Миружана, которые за год изучила, направляющиеся к другой женщине. Он много времени проводил с новой любовницей, да и мужские застолья не обходились без нее. Миружан с гордостью показывал друзьям свою новую диковинку. Она пела для них греческие песни, а мужчины с удовольствием разглядывали ее могучие, выпирающие из-под материала одежды, формы тела.

Для Клавдии новый поворот событий стал толчком к действию.

Через полтора месяца Миружану должно было исполниться 35 лет, и он хотел с большой помпой отметить свой день рождения. Клавдия заметила, что в торжественные дни в доме Миружана стоит большая суматоха. Гости приезжают, отъезжают, много пьют, развлекаются с женщинами. Даже охрана бывает хотя и на месте, но изрядно подвыпившая. В такой суматохе никто не обратит внимание на ее исчезновение. В этот день она и решила совершить побег, а пока шаг за шагом, день за днем тщательно продумывала детали побега. Для окружающих внешне она вела свою обычную жизнь – плавала, гуляла в саду, читала книги. Внимание всех сейчас было приковано к новой возлюбленной, и это было на руку Клавдии.

По словам Зайнаб Лейле-ханум очень не нравится нахальная гречанка и между Миружаном и его матерью вспыхивают из-за нее ссоры. Все домашние с интересом ждут, чем это кончится.

Клавдия наметила бежать глубокой ночью, если удачно сложатся обстоятельства. Нужно было отпроситься у Миружана уйти из зала после официальной церемонии. Для Клавдии после ссоры с ним это трудно было сделать. Но она заставила себя переступить через эмоции и гордость, слегка приоткрыла дверь и стала ждать звука шагов Миружана.

До дня рождения оставалось три дня. Когда она удостоверилась, что он спускается по лестнице, быстро вышла к нему навстречу. Они не виделись с той злополучной встречи. Поздоровавшись, Клавдия сказала: «Миружан-хан, разрешите мне присутствовать только на официальной части торжества. У меня начинаются месячные и я всегда плохо себя чувствую в эти дни». Миружан знал, что естественные женские дела у Клавдии проходили болезненно, с тошнотой и головной болью.

Взглянув на Клавдию, Миружан понял, что гнев его прошел и эта женщина ему по-прежнему дорога.

– Хорошо, побудь часа полтора, а потом можешь уйти» – коротко сказал Миружан и быстро пошел к выходу.

Клавдия несколько минут постояла в раздумье: «Возможно, я могла бы полюбить его, если бы между нами не было того обмана, на который он пошел, чтобы увезти меня в Иран».

Теперь пора было раскрыть свой план Хакиму. К Омару она не могла обратиться, слишком сильна и предана была дружба его с Миружаном. И хотя Омар сочувствовал Клавдии, она была здесь как белая ворона в черной стае, но на предательство интересов друга он бы не пошел. Это Клавдия знала. Зайнаб должна быть полностью вне игры, чтобы на нее не пала тень подозрения в соучастии побега. Хаким, – Клава это чувствовала, был романтически влюблен в нее, что бывает у юношей 15–16 лет, и в помощи он ей не откажет, а она обставит дело так, чтобы все подумали – охрана была пьяной, и Клавдия выскользнула через главный вход.

Она знала часы кормления кошки с котятами и пошла туда без Зайнаб. Хаким был один. Со свойственной ей прямотой она обратилась к юноше: «Хаким, мне нужна твоя помощь, больше мне обратиться не к кому. В день рождения Миружана я хочу глубокой ночью совершить побег».

Хаким вздрогнул: Побег? Никто, сколько я помню, побега не совершал, да и куда бежать – подумал он.

Клавдия заколебалась: Может меня подвела интуиция и Хаким выдаст?