Необычайные рассказы

Морис Ренар НЕОБЫЧАЙНЫЕ РАССКАЗЫ

СВИДАНИЕ

Памяти Эдгара По

Господин прокурор!

До того, как вы прочтете это письмо, вам уже будет известно, где его нашли, следовательно и то, что я умер, вам тоже будет известно.

Действительно, я собираюсь покончить с собой.

Я надеюсь, что ничто не заставит предположить, будто я не сам убил себя. Хочу этого всей душой. Надеюсь, что в комнате не будет беспорядка и что я буду банальным, очевидным самоубийцей. Я предполагаю, что так будет, но увы, я не уверен в этом, так как причина, обрекающая меня на смерть, может облечь ее беспорядком и тайной… причина, до того ужасная, что стоить умереть, лишь бы уйти от этого ужаса… Только для этого… Уверяю вас. Но это не единственная причина моей смерти. Я решил уничтожить себя для того, видите ли, чтобы тем самым уничтожить и ее… эту причину… Вы понимаете?.. Только… я не уверен, что это мне удастся… Поэтому я решил, что, пожалуй, лучше будет, если я вам открою эту тайну. Это поможет вам разобраться в странностях (если они произойдут) и исключить подозрение в убийстве.

Главное, ради Бога, не обвиняйте никого. Я и без того причинил много зла. Не обвиняйте никого, если моя дверь окажется взломанной. Не обвиняйте никого, если найдете кого-нибудь — какое-нибудь странное существо — около моего трупа. Не обвиняйте никого ни в чем, даже если окажется, что мой взгляд с ужасом направлен на взломанную дверь… Нет… ради Бога… не надо… ведь это невозможно, этого не может быть… ведь я же спасусь до этого, я убью себя до этого, даже в том случае, если бы, чтобы умереть вовремя, мне пришлось собственными руками вырвать свое сердце…

Теперь половина второго, — значит, это произойдет через три часа. Боже мой, всего каких-нибудь три часа жизни, а столько надо еще рассказать.

Впрочем, для того, чтобы сократить рассказ и не быть вынужденным описывать действующих лиц, вот вам две фотографических карточки: группа молодых людей и портрет молодой женщины.

Вглядитесь, пожалуйста, в первую. Не подумайте, что это группа сумасшедших — это ученики архитектора Монжени, выпуска 1896 года. Снимались они в воскресенье, на школьном дворе. Снимок производит странное впечатление, потому что каждый из участников старался выявить свойственные только ему черты характера особой позой, или держа в руках что-нибудь, что ярко характеризует его индивидуальность. Это очень пахнет «Латинским кварталом» и, по правде сказать, не особенно остроумно, но до чего грустно в то же время.

Обратите внимание на левую сторону снимка: там, во втором ряду, вы увидите молодого человека в очках с палитрой в руке и с короной из репы на голове. Это акварелист Гильом Дюпон-Ларден, имя которого вам, вероятно, небезызвестно. Его украсили короной из репы, потому что «репа» и «акварель» синонимы на школьном языке, а Гильом только и мечтал, что о славе первого акварелиста, между тем как его родители требовали, чтобы он сделался архитектором; он подчинился, но работал лишь ровно настолько, чтобы получить диплом, а потом решил отдаться исключительно своему любимому занятию. Это мой лучший, единственный за всю жизнь друг. Познакомился я с ним у Монжени.

Теперь — обо мне. Я являюсь участником сцены гипнотизма, которую изображают трое в ряду под Дюпон-Ларденом. Но я не тот малыш, что сидит с закрытыми глазами, не бородатый толстяк, который делает вид, что усыпляет его пассами — я этот высокий брюнет с крючковатым носом. Оба они — Жюлио и Сальпетриер — были на самом деле медиумом и гипнотизером, и их опыты были главным номером наших праздничных развлечений. Я же — простой любитель в области гипнотизма — был только помощником Сальпетриера. Да и помогал-то я ему нехотя, чем немало возмущался мой учитель, утверждая, что я с моими глазами, «такими же крючковатыми, как мой нос», мог бы сделаться первым гипнотизером в мире. В конце концов, ведь это и возможно… Но мне эта процедура всегда была неприятна: те, которых усыпляешь, так ужасно моргают, лицо их настолько теряет всякое выражение, что на меня это производит такое впечатление, точно их обезображивают, и я пугаюсь…

Перейдем ко второй карточке. Эту карточку, господин прокурор, я умоляю вас сжечь, как только вы ее рассмотрите. Если вы хоть немного дорожите какими-нибудь воспоминаниями прошлого, я не сомневаюсь, что вы исполните мою мольбу. С той самой минуты, как я ее украл, я ни на секунду не расставался с нею…