Необузданное сердце

[Он] — отпрыск Победной ветви; будем же страшиться Его природной мощи и судьбы.[4]

У. Шекспир

Помните того маленького мальчика в начищенных до блеска ботинках и с парой шестизарядных револьверов? Самое интересное в этой истории то, что моя игра не была сплошной фантазией. У меня было место, где я мог воплощать в жизнь свои мечты. Мой дедушка, отец моего отца, был ковбоем. У него было собственное ранчо в восточном Орегоне, между пустынной местностью и рекой Снейк.

И хотя я вырос на окраине города, но именно на этом ранчо, где я проводил свои летние каникулы, я получил представление о жизни и прошел путь превращения из мальчика в мужчину. Каждый мальчишка мог бы позавидовать моему счастью. Моя жизнь на ранчо проходила среди тракторов, грузовиков, лошадей и волов, пасущихся в полях, рыбы, которую мы ловили в пруду. На три чудесных летних месяца я становился Гекльберри Финном. Мне очень нравилось, когда мой дедушка — «папка», как я его называл, — смотрел на меня в упор, засунув большие пальцы рук за ремень, улыбался и говорил: «Быстро в седло».

Однажды «папка» взял меня с собой в город, и мы пошли в мой любимый магазин. В нем продавался корм для домашних животных, рыболовные снасти, скобяные изделия, всякие полезные вещи, которые могут пригодиться на ранчо. Эдакий классический магазин Старого Запада, где можно найти инструменты и разное оборудование, седла, уздечки и попоны, удочки, карманные ножи и винтовки. Там пахло сеном и льняным маслом, кожей, порохом и керосином — вещами, от которых мальчишечье сердце просто замирает. Тем летом у дедушки была одна проблема: все ранчо заполонило огромное количество голубей. Он ненавидел этих грязных птиц, опасаясь, что они могут заразить стадо какими-нибудь болезнями. «Летучие крысы» — вот как он называл их. Дедушка прошел прямо к прилавку с оружием, выбрал себе ружье и литровую коробку из-под молока, полную патронов, и протянул их мне. Взгляд старика, хозяина магазина, выразил удивление, когда он посмотрел на меня сверху вниз поверх очков. «По-моему, он еще слишком мал для этого», — сказал старик. Дедушка положил мне руку на плечо и улыбнулся. «Это мой внук, Хэл. Это ружье и патроны сегодня повезет он».

Откуда мы родом?

Возможно, я и зашел в магазин маленьким мальчиком со странностями, но вышел из него, ощущая себя шерифом Уайеттом Эрпом,[5] Одиноким Рейнджером,[6] Китом Карсоном.[7] Я обрел индивидуальность и место в истории. Мне предложили стать «опасным». Мальчик должен стать мужчиной, а мужчина должен осознать свою мужественность, и такое предложение — обязательное для этого условие. Мужчине просто необходимо знать, откуда он родом, какова его природа. Один из поворотных моментов в жизни моего друга Крейга, возможно самый главный момент, наступил в тот день, когда он снова взял фамилию своего отца. Отец Крейга, Эл Макконнел, погиб на корейской войне, когда Крейгу было всего четыре месяца. Его мать во второй раз вышла замуж, и Крейга усыновил его отчим, вечно всем недовольный капитан военно-морского флота, который в минуты гнева называл пасынка «чайкой». Этим словом он определял индивидуальность Крейга и его место в истории. Отчим говорил: «Крейг, ты просто чайка. Все, что ты можешь, это сидеть, пронзительно кричать и…» (вы сами можете закончить фразу).

Когда Крейг повзрослел, он узнал правду о своем прошлом — узнал, что его настоящий отец был воином и погиб в сражении, что он планировал стать миссионером и нести свет Евангелия туда, куда до него не приходил ни один христианин. Крейг выяснил, что его прадеда звали Уильям Макконнел, он был одним из первых миссионеров в Центральной Америке, выдающимся человеком, который не раз рисковал своей жизнью, чтобы рассказать о Христе людям, живущим без Бога. Крейг сменил фамилию и стал Макконнелом, обретя вместе с новой фамилией гораздо более благородное прошлое и гораздо более «опасное» место в истории. Если бы так повезло всем нам. Многие мужчины стыдятся своих отцов. «Ты точная копия своего отца», — такие обидные слова бросают многие озлобленные матери своим сыновьям. Большинство знакомых мне мужчин стараются как можно меньше походить на своих отцов. На кого же им остается равняться? От кого они смогут унаследовать представление о мужской силе?