Ненавижу. Скучаю. Люблю (СИ)

— С какого это? — возмутился парень.

— С большого и красивого, — прорычал Антон, не сводя глаз с самокатчика. Юлька подскочила с земли, испуганно перевела взгляд с одного на другого, а тем временем по ее листовкам продолжали ходить люди.

— Да все нормально, — залепетала Снегирева, махая перед собой ладошками.

— Слышишь! — возмутился парень.

— Не слышу. Извиняйся, — не унимался Леваков.

— Все нормально, — продолжала охать рядом Юля, позабыв о своей работе и несчастных рекламных флаерах. И тут ее начальница, видимо, почувствовала, вылетела фурией из магазина, давай кричать, возмущаться. Антон вздохнул, понимая, что извинения придурка никому уже не нужны. Поэтому решил отпустить его, пусть идет по добру, повезло не больше.

Сам же Леваков тоже не планировал задерживаться. Развернулся и почти дошел до дверей, однако совесть подъехала, заскреблась. Он оглянулся. Снегирева лазила по асфальту на карачках, пыталась собрать листовки, а рядом продолжала активно наседать крутая начальница в обтягивающей белой юбке до колен. Сердце сжалось, шепнуло, мол, так нельзя. Ты же обещал измениться, вот и где твои обещания.

Мысленно Антон выругался, и пошел к проклятой Юльке. Присел рядом и начал собирать вместе с ней листовки. Снегирева не сразу заметила помощь, зато начальница вылупилась.

— Вы молодой человек не переживайте, мы сами, — пропела фальцетом дама за сорок.

— Вы бы в офис шли, а то на фоне городской среды несуразно выглядите в своей белой юбке.

— Хам! — прыснула женщина, цокнула каблучками и поплелась обратно в магазин. Вообще, хорошо, что ушла. Она дико напрягала, слишком пафосная и надменная.

— Антон, не стоит, я и сама могу, — произнесла тихо Юля. Заметила, наконец, его. Хлопала ресницами, смущенно разглядывая того, за кем бегает уже который год.

— Пока ты сама, тут все затопчут, — ответил без особого энтузиазма Леваков. Поднял голову и немного опешил. Снегирева сидела слишком близко, улыбалась. Теплый осенний ветер играл с прядками ее золотистых волос, задувал под майку, а ей хоть бы что. Вот и чего так смотрит, с такой щенячьей нежностью.

— А ты тоже пришел книги купить по скидке? Знаешь, сегодня «Тревожные люди» Бакмена по отличной цене.

— Интересная? — больше для поддержания диалога поинтересовался Антон. Отодвинулся, возвращаясь к собиранию листовок. Оставалось немного, парочку у дороги и со стороны Снегиревой. Но там она и сама их подбирала активно.

— Потрясающая! — воскликнула Юля. Да так громко, что Леваков невольно оглянулся. Карие глаза девчонки переливались янтарными бликами, то ли от солнца, которое все еще не село, то ли потому, что вся она казалась, светилась. — История о человеколюбии. Знаешь, после этой книги я задумалась. Нет, конечно, и до этого у меня были похожие мысли на сей счет. Но после книги они стали более ясные. Говорят, человек может казаться плохим, до тех пор, пока ты его не узнаешь хорошенько. А ты как думаешь?

— Не знаю, — честно ответил Антон. Он и правда, не знал, не задумывался даже о таком. Просто делил мир на черное и белое, как и все, наверное.

— Знаешь… — начала она вдохновленно.

— Вот, — Леваков протянул стопку флаеров. Юля подняла голову, хлопая ресницами. Она вдруг показалась ему хрупкой, маленькой и очень уязвимой. Странное чувство, необъяснимое.

— Спасибо большое, — Снегирева взяла листовки, и снова улыбнулась.

— Ну, бывай, — махнул он рукой, развернулся и пошел в сторону книжного. Спина горела, видимо Юлька смотрела ему вслед. И чем он ей вообще приглянулся. Странная она, эта белобрысая девчонка.

Глава 03

Книжки, которую заказывала сестра, в магазине не оказалось. Пришлось заехать в еще один. Из-за этого мать начала названивать, понимаешь ли, гости уже приехали, а главного виновника торжества нет. Вообще Антон не любил эти сборы, тосты, подарки, фальшивые лица. В высшем обществе нет искренности, там принято носить маски, любить тех, кого ненавидишь, и иметь связи.

Это только говорят, с золотой ложкой во рту просто. Нет, ничего простого. Одни сплошные проблемы. Вот и сегодня вечер из прекрасного превратился в проблему. Сперва сыпались вопросы, пожелания прекрасного будущего, а потом Антон сцепился с Максимом, сыном судьи. И не просто сцепился, умудрились проехаться друг другу по лицу. Потому что Макс с пацанами за углом обсуждал Надю, сестру Левакова. Говорил, ставит сотню, что нагнет ее, и прочие гадости.

Конечно, родители по головке не погладили за доблестный поступок. Отец отчитал, не при всех, а после, когда гости разошлись.

— Ты опозорил нас! Это как вообще понимать, Антон? — возмущался Николай Львович.

— Так получилось, — процедил сквозь зубы Леваков. Рассказывать родителям причину драки не стал. Во-первых, не по-мужски это — жаловаться. Во-вторых, что вмешивать их в уже решённый вопрос. Вот и пришлось мычать, выставляя лицо кирпичом.

— Антон, так нельзя! Господи, — качала головой мама. — Ты хоть представляешь как неудобно? А что о нас Грановские подумают? Ужас, мне так стыдно.