Ненавижу семейную жизнь

Обсуждается дилемма Деборы: рожать ей ребенка или не рожать? Выясняется, что ее желание стать матерью вызвано сознанием своей ответственности перед космосом, она просто обязана передать человечеству их с Гарольдом гены, их ребенок, без всякого сомнения, будет выдающимся общественным деятелем такого масштаба, как, скажем, руководитель Всемирной организации здравоохранения или Оксфордского комитета помощи голодающим. В ребенке соединятся ее, Деборы, безупречная логика и сердечная доброта Гарольда — тут даже Гарольд заерзал от легкого смущения, — он будет и умным и красивым, элитный ребенок, ребенок на заказ, и никакие пробирки им не потребуются, все произойдет естественным путем.

— Случается и не совсем так, как хотелось бы, — напоминает Хетти. — И тут уж ничего не попишешь.

— На все воля Божья, — говорит Агнешка, — мы должны ее принимать.

Это почти единственное, что она сказала за весь вечер. В свете свечей ее лицо кажется матово-бледным, говорит она негромко и мягко.

Разговор на минуту смолкает, потом снова оживляется.

— Даже если родится девочка альтернативно одаренная, — говорит Дебора, — мы все равно будем ее любить, правда, Гарольд? Мы не из тех, кто перекладывает ответственность на других.

Гарольд говорит, что пятьдесят процентов из ста, что это будет мальчик. Дебора совершенно обескуражена.

— Не может быть, — говорит она. — Я хочу только девочку.

Но когда ее спрашивают почему, она говорит, что у такой женщины, как она, должны быть дочери, должны — и все. И вообще у Гарольда уже есть двое сыновей.

— Понимаете, этот идеальный ребенок пока еще не существует, — говорит Мартин. — Вы его себе придумали, и если будете и дальше фантазировать, то можете вообще остаться без ребенка. Вам ведь известно, что после тридцати пяти прокреативная функция женщины начинает затухать.

— Как всегда, режет правду-матку, — с натянутой улыбкой говорит Гарольд. — За что мы его и любим.

Деборе тридцать шесть.

Желая прервать неловкое молчание, Хетти говорит, что хорошо бы Китти унаследовала хоть часть таланта ее, Хетти, матери, а когда гости спрашивают, кто ее мать, называет имя Лалли. Дебора смотрит на Хетти пустыми глазами, зато Гарольд говорит: “Вот как”. Родители Гарольда были меломаны, ходили на концерты. Хетти довольна, ей хочется рассказать им о своей матери, но Мартину не терпится перевести разговор на своего отца, который был членом коммунистической партии, Дебора же хочет говорить о себе. Побеждает Дебора, потому что она любовница босса. Дебора сообщает, что, взяв в расчет все соображения, она склоняется к мысли, что пока еще не вполне готова рожать ребенка, а Гарольд, вероятно вспомнив о планируемой в журнале рубрике, вздыхает с легким разочарованием, но и не без облегчения.

Хетти, выпившая лишнего, — Агнешка не пьет совсем, — кидается со страстью защищать материнство, доказывает, что дети карьере не помеха, главное, чтобы женщина умела должным образом организовать свою жизнь, однако замечает, что Мартин и Агнешка смотрят на нее с недоумением, и теряет запал. Красное шелковое платье, ставшее явно слишком тесным для Хетти, эффектно обтягивает красивую грудь Агнешки, точно магнит притягивающую взгляды мужчин, да и взгляды Хетти и Деборы тоже.

“Может быть, Агнешка сделала пластику груди?” — размышляет Хетти. Но нет, это исключено, где бы она нашла для этого время. И тут Хетти понимает, что это просто лифчик придает ее груди такую замечательную форму, и скорее всего это один из ее, Хетти, собственных лифчиков, потому что, когда Агнешка убирает посуду, Хетти ясно видит красную бретельку. Лифчик подарила ей Серена, баснословно дорогой: Серена сказала, что именно такой она хотела бы носить, будь она молода и имей хорошую фигуру, а поскольку ни молодости, ни фигуры у нее нет, она купила его для Хетти.

И все равно приятно сидеть вот так после ужина, и пусть кто-то другой убирает тарелки и подает сыр. Мартин варит кофе.

Когда и Агнешка и Мартин выходят из комнаты, Гарольд говорит Хетти:

— А вы храбрая — держите ее в доме. Эту повелительницу снов.

— Не понимаю, — говорит Хетти. Какой неприятный тип, думает она. И улыбается вроде бы дружелюбно, и вздыхает вроде бы участливо, а на самом деле ярый мужской шовинист и к тому же зловредный.

— Мартин часто видит Агнешку во сне, — поясняет Дебора. И она тоже противная, думает Хетти. Хоть бы не забеременела, пусть мучается. Но ей тут же становится стыдно.

— Откуда вы знаете? — спрашивает она.

— Мартин рассказал Гарольду, а Гарольд рассказал мне, — говорит Дебора. — Мужчины весь день вместе на работе, а муж и жена всю ночь в постели. Вы и сами понимаете. Если я когда-нибудь заведу прислугу, то выберу некрасивую, чтоб смотреть было тошно.

— Некрасивые как раз самые опасные, — говорит Гарольд. — Никогда не надо терять бдительности. Но вы, Хетти, не расстраивайтесь из-за Мартина. Когда что-то снится, наяву ничего такого человек не сделает.

Зачем они так стараются ее огорчить, думает Хетти. Наверное, потому, что завидуют, она счастлива, а они нет.