Ненавижу недопонимания

Смерть близких, для всех остальных бывшая неминуемой, но всё же, лишь умозрительной угрозой, для Тильты имела лица. Жуткие, лишенные красок жизни лица. Каждого из её родных. Исколотого клинками отца, матери, что была разрублена почти пополам, отделённая от тела голова наследника баронства, и два мертвеца… с синими лицами, с опухшими языками, с вытаращенными глазами, вывалившимся языком и синяками на шее от верёвки. Каждого из них она помнила совсем недавно полным жизни! Но… Все погибли… и она видела каждое тело. Прощалась с каждым из них. Тильта просто не понимала, откуда у неё может быть столько слёз.

В тот самый момент осознания Тильта… чуть не сошла с ума. Безумие забрало её разум, оставив только воющего от страха и ужаса ребёнка, корчащегося на полу. Она помнила тот день лишь урывками, но точно знала, что не утонуть в пучине сумасшествия ей помогли лишь папа и мама. Они не отпускали вцепившуюся в них девочку с рук, пытались успокоить, обнимали и целовали.

Потом Тильта узнала, что ближе к вечеру её неостановимая истерика закончилась потерей сознания. Очнулась она уже… более или менее в себе. Но всё равно, ещё несколько дней не могла отойти от матери, упорно мотая головой на все расспросы. Сначала Тильта не рассказывала ничего, потому что не хотела вспоминать, а потом… потому что боялась.

Боялась, что сказка закончится. Что случится что-то плохое. Что рассказ о прошлом, которое ещё не случилось всё испортит ещё хуже. Она откладывала решительные действия. День ото дня, неделями, месяцами, годами. И всё больше запутывалась, погружаясь глубже в пучину нерешительности.

«Брат» Бойл оказался совсем не таким, как она помнила. Не только гордым жителем столицы, но и заботливым человеком, не забывающим в каждом письме рассказывать ей что-то забавное, интересоваться её настроением, делами. Не фальшивый брат, а настоящий. Не благодарный монарх, а по-настоящему родной человек! Как? Как можно предать одного из своих братьев?

Правда была в том, что Её Король просто любил их, как родную семью, которой его лишили подлые предатели! Так же, как они лишат семьи и Тильту!

Прекрасная жизнь юной леди, закончится, едва начавшись. Они оставят ей один пепел с солоноватым вкусом бегущего по щекам водопада горьких капель.

Тогда она молила своих мучителей о смерти, но ей сообщили, что последней деве рода Евлампий «оказали милость» по просьбе Святой. Милость? Милость⁈ МИЛОСТЬ⁈ Проклятая сука, окружённая проклятыми ублюдками забрала у неё ВСЁ, и смеет говорить о милости⁈

Кончилось всё просто. Она выбрала момент, когда никто не смог ей помешать, и вышла в открытое окно. Несколько секунд полёта… и после них наступило блаженное ничто. Мгновение или год, или тысячелетие… она не существовала. Не было ни боли потерь, ни сожалений, ни горя, ни воспоминаний. Только бесконечное ничто.

Почему всё изменилось? Тильта не знала. Просто… в какой-то миг вечности она снова стала собой. Ничего не понимающей, висящей везде и нигде. Она не слышала, не видела, но ощущала себя. Не тело, нет — разум. Чувствовать себя голым сознанием… мягко говоря необычно. К тому же ей не дали освоится.

Тильта ощутила вопрос. Да, не услышала, ведь вокруг была не просто тишина. Само понятие «слышать» тут было… м-м-м… чуждым. Но вопрос она почувствовала. Неизвестный или неизвестные хотели знать, чего она хочет.

Наверное, будь она в собственном теле, или если бы немного успела прийти в себя, то заметила бы ещё тогда, что её эмоции… почти отсутствовали. Только самые яркие и глубокие хоть как-то, но ощущались. Всё же остальное… было практически несуществующим. Бледным, пресным, не имеющим значения.

Только её горе страшно потери и память о том счастье, что она не ценила, горели горько-сладким огоньком в душе. Тильта не хотела ни мести обидчикам, ни смерти убийцам. Она хотела… всё исправить! Чтобы не было смертей её семьи, чтобы она не была такой идиоткой! И забрать, забрать обратно! Всю ту боль, которую причиняла любимым грубыми и глупыми словами. Каждую ранку на сердце матери, что она умудрилась нанести. Каждую обиду на отца, из-за которой не разговаривала с ним неделями, теряла время, что можно было провести с любимым родителем. Она хотела исправить всё это, изменить, чтобы не было больше капризной идиотки Тильты, мечтающей быть в блеске высшего общества, и как можно дальше от «скучной провинции».

И вновь наступило ничто. Было оно длиннее или короче предыдущего — девушка не знала. Но в один ужасающе прекрасный момент она ощутила себя вновь живой. Мелкой пигалицей, не успевшей ещё натворить все те дурости, о которых Тильта так сожалела.

Юная леди, продолжая улыбаться и наблюдать за «своим» танцующим братом, тихо-тихо вздохнула. За все годы, которые Тильта провела, наслаждалась обществом своей семьи… она ничего не сделала. Всё же, несмотря на прозрение, смерть, новое прозрение, она так и осталась глупой, нерешительной девчонкой. Только мечта сменилась.